Он поддерживал разговор на отвлеченные темы, чтобы уничтожить пропасть между их положениями в обществе. Это была встреча умов, чтобы отвлечь внимание от слишком явного присутствия тел.
В этом он преуспел, по его мнению. Но нельзя было сказать, что на гостью Жозеф смотрел без интереса. Удивительно выражение ее глаз, когда она ищет подходящее слово, как поджимает под себя ноги, уютно устраиваясь на мягком подоконнике. Удивительны ее рыжие волосы, отражающие свет всех свечей в комнате, и ее глаза, сияющие внутренним светом. Удивительно, как эту девушку увлекают сложности обсуждаемого предмета и как радует возможность проявить свой интеллект.
Пока она не зевнула, положив конец всему и показав, насколько бессмысленными были его представления. Хорошо еще, что благодаря его смуглой коже не было заметно, как он покраснел. Виконт чувствовал глубокую досаду за свою невнимательность.
Как он мог не заметить, что она совершенно измотана? Ее рука дрожала, под глазами были синие круги.
Как он мог считать проявлением такта то, что не принимал во внимание, что она делала весь этот день? Как будто физический труд был чем-то постыдным, достойным лишь жалости.
А что же она делала целый день?
Все, что он знал, ограничивалось тем, что Мари-Лор помогала приготовить торжественный обед — превосходные блюда, которые он с удовольствием ел. И еще то, что она трудилась в судомойне.
Но что именно слуги делали там? Виконт полагал, хотя и не был в этом уверен, что там мыли посуду, горшки. Пищу варят в горшках, не так ли? Или они там пользовались сковородами? Горшки, сковородки — какая разница? Он, вероятно, все равно не смог бы отличить одно от другого.
Жозеф имел слабое представление о том, как делают омлет. Человек просто садится за стол, и на нем появляется еда, слегка прикрытая слоем теста, или ароматная с краснеющим наверху клубничным соусом, так хитро и умело разложенным, что напоминает женщину, приготовившуюся к встрече с любовником. И такая же молчаливая, хранящая тайну своего приготовления.
Он взглянул на девушку у окна. Даже веснушки не скрывали ее бледности. Она поднесла ко рту огрубевшую руку, пытаясь скрыть еще один зевок, но это была жалкая попытка.
— Вы устали. Работали целый день. Приготовление такого обеда, должно быть, требовало большого труда.
— По правде говоря, я его не готовила. — Мари-Лор пожала плечами.
— Ну тогда делали… э… что-то, что там надо было… А я задерживаю вас так поздно всеми этими разговорами.
