Единственное, что мне сейчас кажется реальным, — это мои отношения с Яном. Несмотря на периодические вспышки, он, кажется, мне идеально подходит. Некоторые могут назвать нашу жизнь скучной, но ее спокойствие меня только радует. Да, все у нас предсказуемо и довольно прозаично, но после смерти Фрэнни я научилась ценить рутину. С Яном я чувствую себя в безопасности, и на сегодняшний день мне это го вполне достаточно.
Сейчас вечер, я сижу в кресле в гостиной, читаю журнал «Нью-йоркер» и время от времени поглядываю на Яна. Один его вид заставляет меня радостно улыбаться. До сих пор мужчины присутствовали в моей жизни очень недолго — словно машина, которую ты водишь до тех пор, пока не решаешь об менять на новую модель. Однако с появлением Яна мой словарь изменился. В моем сознании начинают всплывать такие слова, о которых раньше я и не вспоминала: постоянство, верность, брак.
Ян сидит на краю кушетки, склонившись над кофейным столиком. Резьба по дереву — его увлечение с детства, и в последние годы он в основном занимался миниатюрными скульптурами. Это очень кропотливая работа, так что он проводит часы с куском дерева в одной руке, с ножом или стамеской — в другой и микроскопическими движениями инструмента создает маленькие, не более трех дюймов, фигурки: птиц, зверей, насекомых. Сегодня Ян вырезает змею, вылупляющуюся из яйца. Светлая прядь волос сбилась ему на лоб, но я сомневаюсь, что он это заметил, так как полностью сосредоточился на своей работе.
Я откладываю «Нью-йоркер», подхожу к Яну и кладу руку ему на плечо. Ян поднимает на меня взгляд, его нож застывает в воздухе. При виде странной картины я не могу удержаться от улыбки: здоровенный мужик, на котором можно пахать, возит ся со статуэткой, которая в его лапище едва заметна.
— Хочу воздушной кукурузы, — говорю я. — А ты хочешь? Ян рассеянно кивает, улыбается и возвращается к своей работе.
— Мне нужно в магазин. Вернусь через несколько минут. Но он уже меня не слышит.
Взяв ключи и сумочку, я вывожу из гаража свою «хонду». Уличные фонари распространяют таинственное оранжевое сияние, которое, впрочем, едва освещает дорогу. Я поворачиваю за угол, на бульвар Мейс, и еду по совершенно темной и без людной улице, а потом, оставив позади освещенные лунным светом поля, проезжаю мимо загородного клуба «Эль-Масеро» и въезжаю на территорию торгового центра. Обнаружив поп-корн, я несколько минут раздумываю, какой именно купить, и, сделав наконец выбор, направляюсь к кассе. В этот поздний час магазин почти пуст, царящая здесь непривычная тишина нарушается лишь плачем маленькой девочки, пришедшей с матерью.
