- Лежите все и не двигайтесь, - сказал он решительно и стал у двери.
- Ты тоже ляг, - сказал он мне, - и стони.
Я лег между больными, схватился за живот и приготовился стонать.
- Айн, цвай, драй, - доносилось со двора.
Немецкие солдаты пошли по камерам. Дробный стук кованых сапог приближался к нам. Вот с силой рванули дверь. Два солдата вошли в камеру.
Василий Петрович сразу предупредил их:
- Алле зинд кранкен*.
- Вас?** - прокричал один из немцев и, оттолкнув врача в сторону, двинулся на больных.
Василий Петрович снова преградил ему дорогу.
- Их бин доктор***, - сказал он.
_______________
* "Все больные".
** "Что?"
*** "Я доктор".
Немец вдруг растерялся. Но это продолжалось лишь мгновенье, он размахнулся и ударил Василия Петровича резиновой палкой по голове. Доктор побледнел. Но на ногах он стоял твердо. Не успел немец занести палку для второго удара, как один из раненых вскочил с места и, превозмогая боль, быстро заковылял к немцам.
Василий Петрович перехватил его.
- Что ты делаешь, сумасшедший! Я не разрешаю! - крикнул он, удерживая раненого.
Но тот, сморщив лицо, со стоном сорвал с ноги грязную марлевую повязку. Икра у него была размозжена и гноилась, виднелась обнаженная кость. Пленный хотел убедить немца, что здесь в самом деле лежат тяжелобольные. Через несколько секунд он побледнел, как полотно, и вдруг упал Василию Петровичу на руки. Он был без чувств. Немцы переглянулись между собой и попятились назад...
Василий Петрович осторожно уложил раненого на пол. Тот был еще очень молод, вряд ли бритва хоть раз касалась его щек. Время от времени у Василия Петровича вздрагивали плечи. Он плакал над лишившимся чувств солдатом. Гитлеровцы ушли. Они могли быть довольны сегодняшним днем.
ДЕНЬ НА ВОЛЕ
Если бы я вел дневник моей лагерной жизни, то сейчас он оборвался бы. В этот день я бежал из лагеря.
Я и сам не ожидал такого удачного случая, хотя мысль о побеге ни на минуту не оставляла меня. Ночами она не давала уснуть, а на заре подымала на ноги, словно толчком в бок.
До войны я совершенно не знал Белоруссии. Лишь по ночным разговорам в камере я познакомился со здешними местами. К тому же на войне я был разведчиком, и мне несколько раз приходилось бывать по поручению штаба под Оршей. Все это помогло составить какое-то представление о пути, который мне предстоял. Но одно важное обстоятельство я упустил из виду. Впрочем, об этом ниже.
Сегодня группу пленных вывели на работу. Среди них оказался и я. Нас повели мимо развалин на окраину города. Здесь мы увидели каменное здание. Окна его были черны от копоти, одна из стен разрушена. Немцы, должно быть, решили перебросить сюда часть пленных. Когда мы подходили, тут уже стояли две грузовые машины с мотками колючей проволоки. Нас ввели в дом. Из комнат несло горелым мясом. Запах был густым и тяжелым. Вошедший с нами немец, зажав одной рукой нос, другой указал на полы. Под ногами валялись обуглившиеся кости. В них лишь с трудом можно было угадать останки людей. Одни черепа еще не потеряли своей формы. Но стоило к ним прикоснуться, как они тоже рассыпались в прах.
