— Значит, я могу прийти еще раз, когда стемнеет?
Не сводя с нее жадного взгляда, Хью медленно покачал головой.
— Чем реже мы будем встречаться, тем лучше.
Восторг в глазах Кэтрин мгновенно сменился настороженностью.
— И долго мы будем играть в благородство? — Вопрос прозвучал неожиданно, словно дротик, пущенный умелой рукой. — Неужели я всегда буду помнить о том, что я лэрд Ненвернесса, предводитель могущественного клана Макдональдов? Или уподоблюсь своему доблестному предку, который не видел ничего зазорного в том, чтобы тащить в постель любую понравившуюся ему женщину?
Хью шагнул к ней, она не отстранилась, хотя пришла в смятение. Оказывается, тот, кого она приняла за ученого, на самом деле одержим совсем другими желаниями, а не жаждой знаний.
— А может, вам первой надоест меня мучить, вы перестанете кружить вокруг зажженной свечи, как мотылек, и устремитесь в горящее пламя? Что случится раньше, Кэтрин? Кто из нас двоих отважится заявить о своих желаниях?
Они смотрели друг на друга, потом лэрд круто повернулся и вышел из кабинета, оставляя свои мечты невысказанными, а свои желания неосуществленными.
Только с чувствами он ничего не мог поделать.
Кэтрин не двинулась с места. Бешеный стук ее сердца, казалось, эхом отдавался в просторной комнате, руки были холодны как лед, и она поднесла их к горящим щекам, чтобы немного согреть. На миг она увидела в глазах Макдональда такое непреодолимое желание, что готова была ринуться следом, невзирая на любые законы и мораль, Божьи и человеческие. Задержись он хоть на минуту, она пошла бы за ним на край света, все бы сделала, лишь бы из его глаз исчезла безнадежность.
Она отдала бы ему все.
Ненвернесс сиял, озаренный тысячами огней, запах расплавленного воска сливался с ароматом духов. Жарко натопленная бальная зала требовала неторопливых движений, неспешных шагов, грациозных поклонов, еле уловимого покачивания тафты, кружев, муарового шелка и бархата.
Гости поднимались друг за другом по величественной главной лестнице. Импозантные мужчины вели под руку ослепительно красивых дам, а те придерживали юбки, чтобы, не дай Бог, на них кто-нибудь не наступил, и украдкой бросали завистливые взгляды на мраморные ступени лестницы, какой не было ни в одном из шотландских замков. Все женщины двигались семенящей походкой, ибо ходить иначе не позволяли не только усвоенные с детства правила, но и множество широченных юбок, ниспадавших до самого пола. Короны локонов демонстрировали презрение к более скромным прическам, низко вырезанные лифы выставляли напоказ искусно напудренную грудь. В ярком свете горящих свечей переливались бриллианты, рубины, сапфиры. В основном это были фамильные драгоценности, уцелевшие при конфискациях, не раз случавшихся за последние тридцать лет, или предусмотрительно спрятанные от главы семейства, чтобы помешать ему пожертвовать их на какое-нибудь сомнительное политическое дело. Впрочем, уроженки горной Шотландии редко отваживались на такую дерзость, они были не менее сдержанны, чем мужья, братья и отцы, но, вероятно, более воинственны. Мужчинам они уступали только в причудливости нарядов.
