Хижина, защищенная густыми деревьями от знойных полуденных лучей и открытая лишь вечерним лучам солнца, совсем исчезала среди виноградных лоз, фиговых деревьев и кустов жасмина с такими крупными, душистыми цветами, каких Эмилия никогда еще не видывала. Зреющие гроздья винограда висели вокруг ее оконца. Дерн у подножия деревьев был усыпан множеством диких цветов и ароматических растений, а на противоположном берегу реки виднелась роща лимонных и апельсинных деревьев. Эта роща хотя и находилась против самого окна Эмилии, но не заслоняла вида, а оттеняла своей темной листвой эффектность перспективы. Словом, это местечко бьшо земным раем и его безмятежное спокойствие незаметно передавалось ее измученной душе.
Скоро ее позвала завтракать дочь крестьянина, девушка лет семнадцати, с приятным личиком, на котором Эмилия с удовольствием прочла самые прекрасные душевные качества, тогда как на лицах других обитателей хижины были написаны суровые, дурные наклонности: жестокость, хитрость и двоедушие; к этому последнему типу принадлежали лица крестьянина и его жены.
Маделина не отличалась стовоохотливостью, но все, что она говорила, было сказано кротким голоском и скромным, милым тоном, понравившимся Эмилии. Она завтракала за отдельным столиком с Дориной, тогда как У го и Бертран закусывали тосканской ветчиной и пили вино вместе с хозяином, расположившись у дверей хижины. Окончив есть, Уго поспешно встал и потребовал своего мула. Эмилия узнала, что он должен вернуться в Удольфский замок, а Бертран останется в хижине; это обстоятельство не удивило ее, тем не менее сильно встревожило.
Когда Уго уехал, Эмилия собралась было погулять в соседнем лесу; но ей объявили, что она не может уходить из хижины иначе, как в сопровождении Бертрана, и она отказалась от своего намерения и ушла в свою спаленку. Глаза ее устремились на гряду высоких Апеннин, громоздящихся вдали, и она вспомнила дикие местности в этих горах и все страхи, испытанные ею прошлой ночью, особенно в тот момент, когда Бертран проговорился, что он убийца. Эти воспоминания пробудили рад образов, хоть немного отвлекавших ее от непосредственных забот о своей участи, и она сложила их в следующие строки, радуясь, что нашла невинное средство скоротать часы навзгоды.
ПИЛИГРИМ
Чрез Апеннины тихо окровавленными стопами
Благочестивый странник держит одинокий путь.
Несет он к алтарю Лоретской святой Девы
Лепту скромную, собранную усердными трудами.
