Она знала, что последние события будут преследовать ее всю оставшуюся жизнь, словно жуткий сон. Внезапная смерть отца. Ссора с мачехой и Мэтью. Болезнь. Ее затрясло от страшных воспоминаний.
Как Люсинда и Мэтью мучали ее! Они заставляли ее стать женой Мэтью. Вздрогнув, она закрыла лицо руками. Ей снова вспомнилась ночь, когда она убежала. Ночь, когда она убила его. Ей вовсе не хотелось вспоминать ту ужасную сцену.
Саманта подняла голову, посмотрела вверх, на горы. Ее, наверное, уже разыскивают. Она представила свой портрет на доске, где полиция вывешивает описание примет разыскиваемых преступников. Полиция ищет ее? В глазах девушки появился ужас. А вдруг человек, спящий в этой развалюхе, шериф? Нет! Это невозможно! Если бы он был шерифом, то давно надел бы на нее наручники и отвез в тюрьму.
Она потерла виски. Голова буквально раскалывалась от дурных мыслей и предположений. Не может же она впрямь оказаться под одним одеялом с голым шерифом?
«Почему я ничего не помню? Я ехала к Билли. И… Да, ехала в дилижансе».
Она стала разглядывать сухие сосновые шишки, валяющиеся на земле. Кое-что вспомнилось, выплыло из тумана беспамятства. Она заболела, ее сняли с дилижанса и оставили в фургоне на попечении светловолосого ковбоя. Она машинально оглядывалась по сторонам. Где же тот фургон и ковбой? Это он привез ее сюда?
Девушка встряхнула головой, нахмурилась и вздохнула. Еще какое-то смутное видение выплыло из дальнего уголка памяти. Трепещущий огонек свечи. Видимо, она плохо себя чувствовала. Пытаясь удержаться на ногах, оперлась на чью-то крепкую руку. Смешной маленький старичок разговаривал с ней на незнакомом языке. Потом спросил, как ее зовут. Очень странное видение. Странное и совершенно необъяснимое.
С сосны спрыгнула белка, сердито зацокала. Саманта испуганно вскочила на ноги. Но кругом, по-прежнему, никого не было. Она снова села, сжала пальцы в кулачки, стукнула ими по коленям.
«Неужели она начинает что-то вспоминать?»
Все, что произошло с ней, очевидно, было очень важным. Но прошлые события снова ускользали. Кожа на искусанных ногах воспалилась, покраснела. Ветер дул все сильнее, все ожесточеннее, норовил просунуть свои холодные щупальца в каждую прореху ветхого одеяла, Саманта попыталась натянуть тряпку на ноги, но она была коротка. Следующий ожесточенный порыв ледяного ветра заставил ее посмотреть в сторону лачуги. Немного поколебавшись, она встала, как могла закуталась в лохмотья и сделала несколько робких шагов. Казалось, домишко закачался на волнах, а в голову впились тысячи острых иголок. Было холодно. Хотелось пить.
