Эри нахмурилась:
– Если бы была баранина, получилось бы куда лучше, но…
– Нет, нет, я не это собирался сказать. Я просто думал, что Причарду очень повезло.
Похоже, ложь устроила Эри, но свет в ее глазах померк. Обед возобновился, на этот раз в молчании. После десерта, на который были поданы яблочные оладьи, а Эри извинилась, что не смогла найти рецепт яблочного пирога, Бартоломью настоял, что он вымоет посуду.
– Это самое малое, чем я могу отблагодарить вас за такой изысканный обед, – сказал он. Пока Эри вытирала последние тарелки, он принес коробку, которую оставил на крыльце, и принялся открывать ее.
Вскоре всевозможные книги в разнообразных обложках: темно-красные, темно-зеленые, красно-коричневые и матово-черные – были разбросаны на волчьей шкуре перед камином. Эри, сидя на корточках, снимала их резиновые обложки и перебирала тома в кожаных переплетах с тиснеными заглавиями, глаза ее блестели от удовольствия.
– Вот она, – она показала Бартоломью тоненький томик. – Эмили Дикинсон. Помните? Я говорила вам о ней.
Бартоломью кивнул, но Эри уже перелистывала страницы и потому не видела его жеста. Он сидел на полу, опершись спиной о стул с изогнутой спинкой, вытянув перед собой длинные ноги.
– Эмили умерла старой девой, но кое-кто верит, что у нее когда-то был возлюбленный, – Эри посмотрела на него из-под ресниц таким застенчивым, почти кокетливым взглядом, что у Бартоломью ослабли колени. – Мне нравится так думать. В жизни каждой женщины должен быть возлюбленный, не правда ли?
– Совершенно верно, – пробормотал он, улыбаясь.
– Вот одно из моих любимых стихотворений, – с посерьезневшим лицом она прочитала:
Не убежать от смерти мне, Но он ведь защитит меня; Придет ко мне бессмертие На поводу его коня.
Она остановилась, чтобы взглянуть на него:
– Я могу читать и дальше, но все это не очень романтично, правда? Боюсь, что Эмили страдала меланхолией.
– Почему бы вам не найти что-нибудь более живое? А потом я бы прочел вам одно из моих любимых стихотворений.
– Хорошо, – Эри уселась поудобнее и принялась листать тонкую книжицу. Когда она нашла то, что искала, то понизила голос, чтобы придать ему, как она считала, чувственность:
Роза ласкала ее лепестком, грудь ее тихо вздымалась, Словно гуляка-ковбой под хмельком, Речь ее спотыкалась…
Взгляд Бартоломью автоматически опустился на аккуратную английскую блузку Эри, которая вздымалась и опускалась в ритме ее дыхания. Его пульс участился.
Что тебя гложет, девчушка моя,
