Корзинка с едой стояла нетронутая на поросшем травой берегу, покрытая красно-белой клетчатой салфеткой, заботливо подоткнутой, чтобы ни солнце, ни пыль не испортили угощения. Однако для юной пары заботливо уложенные вкусности явно не представляли интереса. Если их и одолевал голод, то иного рода – голод друг по другу.
Не успели они выйти из Лонгвуда, как не сговариваясь бегом помчались вниз, туда, где в прогалине между скал был вход в их тайное укрытие – полянку и заводь перед ней. Клей опустил корзину на траву и повернулся к Мэри Эллен. Глаза его стали дымчато-серыми, теплыми и нежными. Он протянул к ней руки, обнял ее и привлек к себе.
Когда его лицо оказалось вровень с ее лицом, он замер. Теперь его рот был всего лишь в дюйме от ее губ.
Нежно и очень серьезно Клей сказал:
– С той самой минуты, как я покинул тебя вчера, я только и мечтал, что об этой минуте. Поцелуй меня, Мэри. Поцелуй меня так, чтобы я узнал, что ты любишь меня так же сильно, как я люблю тебя.
Мэри Эллен высунула кончик языка и облизнула губы, затем запрокинула голову и поцеловала его. Клей вздохнул от удовольствия, когда ее теплые губы коснулись его губ. Его ладонь лежала у нее на затылке, он словно помогал ей, пока она его целовала.
Мэри нарочито медленно провела влажным кончиком языка по его губам, и Клей открыл рот, пропуская ее в себя. Она тут же стала делать все те искушающие, ласкающие движения, которым он ее научил.
Сердце Клея забилось сильнее, когда он, согнув колено, просунул его между ее ногами. Через одежду Мэри Эллен инстинктивно потерлась о его худое и твердое бедро.
Следом и руки Клея пришли в движение – они медленно опустились на ее ягодицы. Он чуть приподнял Мэри, чтобы она могла теснее к нему прижаться, и почувствовал, как она начала более интенсивно тереться о его ногу, то поднимаясь, то опускаясь.
К тому времени как этот долгий поцелуй завершился, оба они раскалились жарче, чем июньское солнце.
Задыхаясь, дрожа от переполнявших его ощущений, Клей оторвался от нее. Веки его отяжелели, серебристые глаза тускло сверкали от страсти, грудь часто вздымалась и опадала с каждым тяжелым ударом сердца. Смуглое горло его в разрезе белой рубахи блестело от испарины.
Мэри Эллен тоже не оставалась безучастной к происходящему. Дыша часто и неглубоко, она вцепилась в его бицепсы, чтобы не упасть, а лбом прижалась к его груди.
