Пичи стояла завороженная у портрета Диандры.
Роскошные черные волосы королевы поразили ее. Таких прекрасных волос она еще ни разу не видала.
— Ночью, когда я тебя встретил, — продолжал Сенека, — ты сказала мне, что тебе нужен принц, который исполнил бы все твои желания. Я готов сделать это. Я не только подарю тебе корону, но я подарю тебе столько драгоценностей, что ты никогда и не видывала. Маленькое ли, большое ли, изысканное ли желание или нет — я исполню любое. Но взамен я прошу только одного — стать настоящей леди.
У Пичи даже во рту пересохло.
— Ты… ты даже дашь мне своего собственного коня?
— Лошадь?
— Я не хочу лошадь, я хочу жеребца, белого, с длинной гривой.
— Жеребца? — переспросил он, даже не подразумевая, что она была искусной наездницей. — Хорошо, подарю.
— А золотую карету с розовыми атласными сиденьями внутри. Да, еще бы мне нужно было немного золотых монет, чтобы я смогла их бросать крестьянам во время поездки.
— Что пожелаешь, Пичи, только пообещай мне, Пичи, и я устрою тебе жизнь такую, какую захочешь. Она почесала щеку и ничего не ответила.
— Ты не хочешь быть настоящей принцессой?
— Хорошо… Да…
— Ну, а если уж пообещала, то ты должна будешь вести себя должным образом.
Пичи задумалась над тем, как ей придется себя вести, чтобы стать настоящей леди. Одеваться в элегантную одежду, шить, рисовать, писать письма, давать советы, музицировать, вести беседы с леди, прогуливаться, сидеть прямо и скользить по полу — это ли не работа! А еще — поздравлять и помнить дни рождения и годовщины, давать обеды и балы и даже помогать бедным — все это ей интересно будет делать!
Поэтому, улыбнувшись, она сказала Сенеке:
— Хорошо, Сенека! Я согласна! Он воспринял ее согласие как первую возможность приблизиться к брачному ложу.
— Я хотел бы скрепить нашу с тобой сделку поцелуем, Пичи! Это будет подходящая печать для завершения сделки.
У Пичи от его намерений затряслись коленки.
— Будь спокойна. Принцесса, — пробормотал Сенека и обхватил ее руками за талию.
У Пичи вновь мурашки побежали по телу. Как и тогда, ночью, у нее вновь возникло страстное чувство, чувство, непонятное ей самой.
— Но, Сенека…
Он рассматривал ее бездонные прекрасные глаза. Днем они были еще красивее, чем ночью. Он вспомнил, что она хотела узнать о нем как можно больше, и сказал:
— Мне очень нравятся произведения Шуберта.
— Шуберта?
Она никогда не слышала о Шуберте, но это было не важно. В данный момент она плохо соображала, так как его властный, проникновенный голос вновь закружил ее и куда-то унес. И еще — его глаза… И непреодолимое желание в его голубых-голубых глазах…
