— Помочь разобраться? Но это значит, мы берем дело?
— Вы правильно понимаете. Ситуация, мягко выражаясь, своеобразная, я бы даже сказал, настораживающая. Начальство, не скрою, проявило повышенный интерес, что, как вы, наверное, догадываетесь, требует от нас особой оперативности. Словом, выезжайте на место с опергруппой, поглядите, что там и как. Наверняка все окажется значительно проще. Работать будете вместе со следователем республиканской прокуратуры Гуровым. Постарайтесь поладить.
— А он со мной тоже постарается? — поинтересовался Люсин без тени улыбки.
— Сразу по возвращении доложите. — Кравцов вложил лежавший перед ним листок в папку и, как по льду, отпасовал ее через весь стол Люсину. Разговор был закончен. — Путь неблизкий, поэтому времени не теряйте.
— Разрешите сперва подумать, товарищ полковник.
— Что? — в невозмутимых глазах Кравцова промелькнуло мгновенное изумление.
— Я хочу сказать, что должен сначала ознакомиться с делом, возможно, навести кое-какие справки и наметить хотя бы предварительный план действий.
— Ну, вам виднее, — последовал после многозначительной паузы окончательный вывод. — К концу дня ожидаю с докладом.
— Если придется задержаться, товарищ полковник, я позвоню.
Люсин знал себе цену и отнюдь не был расположен менять стиль работы, складывавшийся годами. Пусть новое руководство воспринимает его таким, какой он есть. Стоит из-за боязни испортить отношения, дать слабину — и пиши пропало. До конца дней своих не выкарабкаешься из мелочной опеки.
И все же от разговора с Кравцовым остался неприятный осадок. Беспокойно напоминало о себе запоздалое опасение, что без особой надобности полез на рожон, перегнул палку.
Нет, с такими мыслями каши не сваришь. Полное спокойствие, улыбка и сосредоточенность. Владимир Константинович заставил себя отключиться от всего постороннего и, как в омут, нырнул в косноязычные упражнения участкового.
Выстроив разрозненные факты в их временной очередности, Люсин, наконец, уяснил для себя суть происшествия.
Домработница или, вернее, домоправительница профессора Аглая Степановна Солдатенкова, вернувшись после почти недельного отсутствия, обнаружила выбитое окно. Она, естественно, забеспокоилась и кинулась в дом. Но дверь, ведущая в комнату, оказалась запертой изнутри. Солдатенковой ничего иного не оставалось, как заглянуть в кабинет со двора. Увидев, что в помещении полнейший беспорядок, она подняла тревогу. Кто-то из соседей принес табуретку и помог Аглае Степановне влезть на подоконник, чтобы как следует все рассмотреть. Не обнаружив Георгия Мартыновича среди разора и запустения, она немного успокоилась и принялась расспрашивать: может, кто чего знает. Но так ни до чего и не доискалась. Решив, что профессор мог поехать на городскую квартиру, старуха позвонила в Москву — раз, другой, третий. Телефон не отвечал. Тогда она попыталась связаться с институтом, но профессора не оказалось и там. Лишь на следующее утро, отчаявшись дождаться хозяина и заподозрив, как она объяснила, «худое», Солдатенкова обратилась в милицию. Участковый прибыл на место и, приняв необходимые меры для сохранения следов, произвел предварительный осмотр.
