Солнце проникало сквозь жалюзи и окрашивало ее волосы в золотистый цвет. По сравнению с черным платьем ее лицо было настолько чистым и непорочным, что у Алессандро дрогнуло сердце.
– Почему я должен возражать? Но ты не будешь против, если я тоже останусь и послушаю?
– Ты боишься, что я украду его в твое отсутствие? – пошутила она, но сразу же поняла, что это не самая лучшая тема для шуток, так как Алессандро сразу же нахмурился.
Он сразу же решил расставить все по своим местам и показать этой Эвелине Иствуд ту грань, за которую она не смеет заходить.
– Только попробуй сделать что-то подобное, и тогда ты не обрадуешься последствиям своего поступка. Я отношусь к роду Кастальветрано, и никогда еще ничто, принадлежащее нам, не покинуло пределов этого дома. Ты все поняла?
Жесткие черты его лица заострились под влиянием темных первобытных эмоций, и на секунду Эвелина потеряла всякую надежду добиться своего. Ну почему, почему ее кузина решила заарканить этого надменного Кастальветрано, когда у нее было столько достойных поклонников, которые сделали бы ее счастливой?
Видимо, потому что Алессандро было так трудно завоевать? Ванесса всегда стремилась снять звезду с неба.
Эвелина посмотрела на Алессандро и сказала примирительно:
– Не стоит так серьезно относиться к моей шутке. Я поднимусь наверх и скоро вернусь с книжкой.
Неожиданно он улыбнулся.
– Ладно. Я схожу за Ренцо, и мы подождем тебя здесь.
У себя в комнате Эвелина сняла черное платье и залезла в старые джинсы и простенькую футболку. От маленьких детей можно ожидать чего угодно. Ей хотелось расслабиться и не переживать по поводу того, испортит малыш ее одежду или нет. Ей невыносимо хотелось взять Ренцо на руки и немножко его потискать.
Она взяла несколько книжек поярче из тех, которые специально привезла из дома, и начала спускаться. Она тихо шла по изогнутой лестнице с массивными резными деревянными поручнями, и, когда подошла к открытой двери, ей предстала необычная картина.
Алессандро валялся на ковре в своих брюках от лучшего итальянского портного. Ренцо прыгал по нему сверху, смеясь и крича:
– Папа! Папа!
Алессандро успел снять пиджак и галстук и, казалось, вовсе не возражал против такого вольного обращения со своей персоной. Эвелина не могла поверить своим глазам.
Темные глаза Алессандро больше не имели того жесткого выражения, к которому она успела привыкнуть. Его губы сложились в самую нежную и теплую улыбку, пока малыш с редким упорством колотил по его плечу.
