— Так вы играли на сцене вместе? — не унималась Мэри Клэр. — И в каких же пьесах?
— О! «Парни и куколки», «Оклахома» — ну, обычный школьный репертуар.
— Мне так нравятся эти самодеятельные спектакли! — подал голос Стив, менеджер телецентра. — Какие же роли играла Марта Кокс?
— Гм, кажется, она играла Сару Браун и Лори, но точно не помню. Как бы то ни было, почему бы нам не?..
— А кого играла ты? — снова вклинилась в разговор Мэри Клэр.
Наступила полная ожидания тишина.
— Я предпочитала характерные роли. Поэтому я играла роли уличной потаскушки, злобной бродяжки и тетушки Эл-лер. Удовлетворены?
— Разве в «Оклахоме» есть роль потаскушки? — пробормотал Бен. — Я не помню такой. Должно быть, наша версия школьного спектакля была урезана. Я ведь учился в религиозной школе.
— Нет. В «Оклахоме» никакой потаскушки не было! В этом спектакле я играла роль тетушки Эллер.
Снова наступило молчание.
— Это была маленькая, но очень важная роль. Вокруг нее развертывалось действие. Начиналось там с того, что я на сцене сбивала масло. Помните? Такая сварливая, но все равно очень милая тетушка Эллер.
— Конечно. Ведь все действие связано с ней и все вращается вокруг нее.
Среди этого всплеска приятных и веселых воспоминаний как-то забылась серьезность ситуации.
— Простите меня, — очнулась я, — не стоит забывать, что наша коллега пропала и, весьма вероятно, что ее нет в живых.
— Но труп не найден, — упрямился Бен, — и на работе она не появилась. Мне сдается, что…
— Хорошо, Николь? — вдруг донесся до меня голос Мэри Клэр, старавшейся перекричать остальных.
— Что?
— Ты произнесешь несколько слов во время мемориальной службы? Во время ленча я поставлю на стол несколько свечей. Есть у кого-нибудь Библия?
— У нас есть ролик по детскому варианту Библии. Подойдет? — предложил Стив.
Они все еще продолжали спорить, когда я ушла со студии. Хотя в половине девятого утра, пожалуй, было слишком рано для ленча, мне не терпелось удрать от них как можно скорее.
Ко времени, когда я вернулась, Мэри Клэр была вынуждена сама вести мемориальную «службу», что было мне на руку, и тон этой службы вполне соответствовал столь любимым Мартой торжественным шествиям. Большинство моих коллег сочли странным, что я отказалась произнести речь на доморощенной панихиде, посвященной Марте. Я не могла не задуматься о том, какие у них будут лица, когда они узнают правду.
Кристофер Куинн позвонил днем, чтобы подтвердить свое приглашение. Пока я с ним разговаривала, меня не покидала мысль о том, что я могла бы еще все переиграть, но мне не хотелось отступать от раз принятого решения. Я пойду на свидание с ним, и, что бы ни случилось, такова будет моя судьба.
