Как это делали в дни инквизиции.
Кто вращает веретено?
Вы не знаете? Отпустите!
[12]Итак, губы, торчавшие из телефонной трубки, поцеловали ухо латиноса, и началась вторая серия моих клинических приключений. Внешне «Маканда» мало напоминала психушку, в которой я провел четыре года, но суть была та же самая.
Прежде всего, мною занялись две здоровенные красивые бабищи с бронзовым загаром и рельефными фигурами колхозниц, злоупотребляющих шейпингом в перерывах между дойками. Они нашли меня, разглядывающим стену. По-моему, их единственной задачей было придать мне товарный вид, и они взялись за дело с рвением дрессированных животных. Доберманшами их обозвать не за что. Такие они были пухлые, местами розовые, грудастые, заботливые и тупые, что назову-ка я их свиноматками.
Свиноматки наконец вывели меня из проклятого лабиринта унылых коридоров с запертыми дверьми. Повороты, лестницы, указатели мой стерилизованный чердак кое-как зарегистрировал, но мне это было уже ни к чему. Любопытство угасло. Чувства атрофировались. Я не мог любить даже самого себя. Плевал я на любовь! Мыслительные способности притупились. Если бы мне напомнили об Ирке и Глисте, я спросил бы: «А кто это такие?».
Свиноматки были похожи одна на другую, как инкубаторские цыплята, обе одеты в пикантные короткие халатики, не скрывавшие их горячей мощи, и я торчал между ними, словно остывшая сморщенная сосиска в «хот-доге». В таком порядке мы и проследовали по многочисленным переходам, а обстановка вокруг постепенно начинала смахивать на санаторную. Тех людей, которые попадались мне навстречу, я не запомнил – значит, и не надо. Они совершенно терялись на фоне живых зарослей, интимно журчавших фонтанчиков и авангардной мебели.
Потом сопровождающие тетки буквально внесли меня в гулкое помещение, на двери которого было написано: «Только для обслуживающего персонала». Мы очутились в сауне, и тут свиноматки принялись раздевать меня. Лица у них были застывшие; при виде моей дряхлости ни одна даже не улыбнулась.
Пока меня с профессиональной ловкостью обнажали, я покорно ждал – как призывник на медосмотре. Сняли все, кроме черного галстука, по-прежнему казавшегося мне завязанной узлом дохлой гадюкой. Я был не настолько самостоятелен, чтобы сопротивляться или о чем-либо спрашивать.
В таком виде – голого и с галстуком на шее – меня втолкнули в бассейн. Горячая водичка в нем едва доходила до груди, и утонуть без посторонней помощи было довольно сложно. Вокруг моего погруженного в жидкость тельца немедленно расплылось грязно-коричневое пятно.
