– Где?
– Этого я так и не узнал… Потому что императрица, предвидя свою скорую смерть, не желала умереть не отомщенной. Убедившись, что я не предам ее, она стала требовать, чтобы я отыскал ее сына, рассказал ему тайну его рождения и передал свидетельства вего. Тогда бы она открыла мне, где спрятан королевский меч, чтобы Гвидо, войдя в возраст, мог поднять его и потребовать себе корону Нейстрии.
– И ты согласился.
– Я отказался. Я уже давно принес монашеские обеты, боялся покидать стены обители… боялся мирской жизни… Я просто испугался. И тогда Юдифь, не лишив меня, впрочем, совсем своей дружбы, отыскала себе другого помощника и мстителя.
– Твоего ученика. Одвина.
– Тебе и это известно? От него?
– Нет. Одвин тоже умер.
– Да… Этот юноша обладал умом, жадным до знаний, и блестящими способностями… и, к сожалению, это не привело его к добру. Было нечто, о чем он не мог говорить спокойно – справедливость, о, нет, я не Господню справедливость имею в виду, он хотел справедливости на земле. Вероятно, то, что сотворили с Юдифью и ее сыном, представлялось ему несправедливым. Я не знаю, о чем говорили они, но только после смерти Юдифи Одвин стал вести еще более безумные речи. Он говорил, что единственно достоин короны тот, кто провел свое детство среди бедных и незнатных, чтобы, взойдя на престол, воздать им милость – истинно справедливым королем… Царем Правды.
– А потом Одвин бежал, а тебя сослали.
– Истинно так. И с тех пор в моей жизни не случалось ничего, о чем стоило бы говорить больше времени, чем льется вода из разбитого кувшина. И мне оставалось только перебирать воспоминания, как зерна четок. И вот приходишь ты, неизвестно откуда, неизвестно кто, и ради радости вновь перебрать их, чернец нарушает самую страшную тайну из доверенных ему. Тайну исповеди, которую служитель христианской церкви не должен выдавать даже под угрозой собственной смерти, – ведь ты так подумал?
Ничего такого Эд не подумал. Но ему не понравилась то ли усмешка, то ли улыбка на губах слепца.
– Но ты уже никому не можешь повредить. Умерла не только Юдифь – мертвы и король Карл, и принцесса Аделаида, и Гвидо, и Одвин.
– Не в этом дело. – Теперь это была явно усмешка, печальная и горькая. – Не было никакой тайны исповеди. Детей своих Юдифь предназначала в правители христианских стран, и потому они были крещены и воспитывались в христианской вере. Сама же Юдифь сохраняла приверженность иудейской вере, и потому праведные таинства, обряды и учения нашей церкви были для нее ничто. Так она и умерла – не покаявшись, не исповедавшись и не причастившись. Ибо она не смирилась, и, побежденная в схватке с миром, не признала за ним этой победы. И никого не простила.
