— Прежде всего я забочусь о вашем самочувствии! Более того — о вашей жизни!
— Тронут. Но позвольте мне самому распоряжаться собственной судьбой.
Татьяна опаздывала на работу. Еще несколько минут назад, целуясь с мужем, она думала: «Прогуляю сегодня. Гори все синим огнем! У нас с Мишей вроде второй попытки будет. Пирогов напеку, омлет трехэтажный сделаю — чего Миша только ни захочет. Или в ресторане закажу, пусть привезут самое вкусное и дорогое. Макияж смою, целый день в халате проведу…»
Но, слушая препирательства мужа с любовницей, Татьяна собственное положение увидела как унизительное и недостойное. Я им мебель, что ли?
— Обязательно выяснять отношения в МОЕМ, — подчеркнула Таня голосом, — доме? Другого места не нашлось?
— Татьяна Евгеньевна! — попросила Рая. — . Уговорите Мишу выслушать меня! Наедине.
— Все? — с вызовом спросила Таня. — А портки тебе постирать не уговорить?
— Вы напрасно злитесь. В наших общих интересах….
— Каких это «общих»? В моих с тобой? Ну, ты, девочка, заигралась…
«Сейчас две бабы сцепятся! — мысленно испугался Миша. — Только этого не хватало. Надо их разводить. Как? Девушку из дома — прочь!»
— Танюша, извини! Рая… Правильно, Рая? Выйдем, там, на лестничной клетке поговорим, я вас провожу. Таня, я буквально на минутку!
О чем они разговаривали на лестничной клетке, Татьяна не представляла. Но Миша не возвращался. Таня подошла к окну и увидела Раю и Мишу, выходящих из подъезда. Девушка накинула ему на плечи дубленку, помогла просунуть руки в рукава. Какая заботливая!
Рая что-то настойчиво доказывала Михаилу. Молодость свою выпячивала? Да подавись ты ею!
Миша и аспирантка подошли к газетному киоску. Рая тыкала пальцем на разложенные на прилавке газеты и журналы. Что-то спросили у киоскерши. Рая две ладошки выставила перед Мишей, как бы говоря: ну, что я утверждала! Миша затравленно огляделся и посеменил к палатке, торгующей пончиками и чебуреками. Мужик-то голодный. Купил полный пакет снеди.
Они так и шли по улице: торопливо жующий Миша и захватившая его под локоть, дергающая головой в такт пламенным речам аспирантка.
Татьяна вздохнула и отправилась на работу.
По дороге она размышляла о том, как неожиданно легко простила Мишу. Явился — и через несколько минут она уже с ним целовалась. В этой легкости просматривалась изрядная доля равнодушия, бесстрастности. Точно Миша был неодушевленным предметом обихода, который исчез из дома, а потом снова возник. Без него можно жить, но с ним привычнее. В детстве ее мама чутко улавливала первые признаки недомогания дочери, говорила: «Ты заболела, просто еще не знаешь». И сейчас Таня сказала себе: «Кажется, я его разлюбила, просто еще этого не знаю».
