Его отзыв о предках удивил Шонтэль.
— Благодаря им ты сейчас сказочно богат. Разве это не главное?
— Они заплатили за свое богатство куда более высокую цену. А Клаудия присутствовала на этом уроке семейной истории?
— Нет.
Шонтэль глубоко вздохнула, вспоминая давно забытые подробности. Клаудия была представлена ей чуть позже: копна черных вьющихся волос, матовая, оливкового цвета кожа, черные бархатистые глаза. На ней было изысканное шелковое платье сочных осенних тонов, на шее — ожерелье, в ушах — серьги, и все из золота, прекрасной работы.
— Клаудия появилась около двенадцати, пояснила Шонтэль, предвосхищая очередной вопрос Луиса.
— И ты была представлена ей как моя любовница?
Кровь прилила к ее щекам.
— Твоя мать с присущей ей тактичностью объяснила Клаудии, что я сестра твоего друга Алана и на некоторое время остановилась в Буэнос-Айресе.
— Тактично! — злобно усмехнулся Луис. — Но это было скорее в твою пользу. Разве кто-то пытался убрать тебя из моей жизни?
Может, и нет. Даже если и так, разве у Клаудии не было причин избавиться от Шонтэль, спавшей с Луисом? Вернувшись из Европы, она узнала, что суженый развлекается с другой женщиной. Хотя планы насчет Луиса, в которые она посвятила Шонтэль во время обеда, звучали вполне правдоподобно. Сидя за столом, Шонтэль совсем потеряла аппетит. Ей уже не хотелось ни есть, ни разговаривать с ними, ни оставаться с Луисом. Единственное, чего она хотела, — поскорее взять билет и улететь домой, в Австралию.
Она вспомнила роскошный обеденный стол и стоящую в центре его серебряную вазу в форме раскидистого дуба, под которым отдыхали три оленя. Прекрасные свежие розы завершали этот пейзаж. Эффект был ошеломляющий, а запах роз предательский и коварный. Красные розы — символ любви. Шонтэль с тех пор возненавидела их.
— На левой руке у Клаудии было обручальное кольцо? — спросил Луис.
— Нет, но она говорила об обручальном кольце, которое себе присмотрела. Большой, овальной формы бриллиант желтого цвета в обрамлении небольших белых бриллиантов.
Луис пробормотал что-то на испанском, но, что именно, Шонтэль не поняла.
— И после всего этого, — процедил он наконец, — ты все равно вернулась в нашу квартиру тем вечером.
— Я не могла поверить в услышанное и увиденное. Не могла поверить в то, что ты так меня использовал. Хотела переубедить тебя, чтобы ты не женился на Клаудии.
— Так почему ты ничего не сказала? Потому что было бы ужасно, если бы все оказалось правдой. Потому что она все еще желала его. Потому что она, скорее всего, ни на что не решилась бы… если б не телефонный звонок.
