— Ну! — заметил Таинахтта с улыбкой, — львы не уступают никому своей добычи.
— Но как она попала ко двору его святейшества?
— Ее представил ко двору Ири, верховный жрец богини Сохет.
Известие это еще более поразило Абану.
— Но откуда он ее достал? — спросил он.
— Ее прислал к нему Имери, верховный жрец великого бога Хормаху.
— А! Имери! — воскликнул сын Аамеса. — Теперь я понимаю: эта старая лиса…
— Не говори так о служителе божества, сын Аамеса! — прервал его Таинахтта.
— Но он вор! Он похитил у меня рабыню! — горячился Абана. — Это он похитил ее с корабля «Восход в Мемфисе» и отправил к Ири. А где замешаны жрецы, там не жди добра. Я понимаю теперь, почему Имери, еще там, на корабле, узнав, кто такая эта рабыня, сказал: «Прелестное это дитя могло бы быть и женою царя».
— Что ж удивительного? — возразил Таинахтта, — она дочь славного царя, и боги судили ей быть царицей. Верховный жрец великого Хормаху, вероятно, и действовал по внушению богов.
Но эти доводы не убедили Абану. Подумав несколько, он спросил:
— А что говорит о ней твоя дочь, достойная Атала?
Вождь гарнизона пожал плечами.
— Разве женщина может говорить что-либо хорошее о женщине? — отвечал он. — Скорее крокодил пощадит свою жертву, чем женщина другую женщину, красоте которой она завидует.
Этот ответ, по-видимому, понравился Абане — это можно было прочесть у него в глазах. Он, видимо, что-то замышлял.
Но ни Лаодики, ни Нитокрис уже не было видно: Рамзес и его двор скрылись за пилонами дворца.
После похорон Нофруры прошло несколько дней. Над Фивами только что забрезжило утро. В саду при женском дворе фараона слышен чей-то говор.
— Посмотри, Неху, что я нашла.
— Что это? Меч? Да какой красивый!… Где ты его нашла, Арза?
— Вон там, я поливала цветы лотоса, и вдруг что-то блеснуло в земле. Я нагибаюсь и вижу что-то золотое. Я начинаю откапывать — и вытащила вот этот меч.
— Ах, Арза, милая! Да он в крови.
— И точно — в крови, и кровь свежая! Великая Изида!
Что ж это такое!
— Брось его, милая Арза! Забрось!
— Я боюсь…
Вдруг воздух огласился страшным, раздирающим душу криком какой-то женщины.
— О боги! Что это?
Арза, уронив на землю меч, и Неху (это были рабыни, поливавшие цветы в саду при женском доме Рамзеса) бросились по направлению крика, который исходил из помещения, занимаемого с недавнего времени Лаодикой. Это кричала старая Херсе, которая металась у входа помещения Лаодики и рвала на себе волосы.
— Ее убили! Ее зарезали! — кричала она. — О, вечные боги!
