Несколько гребцов первыми вышли из оцепенения. Они бросились на Конана и принялись его нещадно колотить. Варвар вслепую раздавал удары, заметив краем глаза, что три парня схватились за окровавленные животы. Но тут остальная команда пересилила наконец страх и бросилась на загнанного киммерийца всем скопом.
Пятеро здоровенных моряков пригвоздили его к палубе, в то время как остальные матросы вырвали из руки кинжал.
Неожиданно крышка люка отворилась, и оттуда неуклюже вывалился сам капитан. К своему ужасу, Конан заметил, что тот также был стигийцем. Он вытащил из голенища своего сапога такой же длинный тонкий кинжал и двинулся прямо на распростертого киммерийца.
Глядя снизу вверх, Конан принялся внимательно изучать человека, в руках которого находилась его жизнь. С первого взгляда стало ясно, что перед ним бывалый морской волк. Достаточно крепкий, но уже немолодой капитан был выше и смуглее большинства своих земляков. Волосы на его голове были выбриты с боков и образовывали правильный черный треугольник, одно острие которого свисало над переносицей. Его резкий хриплый окрик заставил команду послушно расступиться, и Конан тут же увидел над собой лицо, испещренное глубокими морщинами и обезображенное отвратительным шрамом, тянувшимся через весь лоб до самого уха. Его покрасневшие усталые глаза, торопливая небрежность, с которой была зашнурована забрызганная вином кожаная безрукавка, красноречиво свидетельствовали о ночи, проведенной в отчаянном пьянстве: чем, интересно, еще можно было объяснить то, что капитан проспал их разборку с Тоско.
Однако сейчас капитан выглядел окончательно протрезвевшим. Тяжелый грязный сапог больно ударил варвара по животу, когда тот попытался подняться на одно колено. Следующий увесистый пинок обрушился на его челюсть, да так, что зубы клацнули, а голову прострелило невыносимой болью. С трудом сохраняя сознание, Конан поднял голову и затуманенным взглядом посмотрел на своего мучителя.
Стигиец залился сухим, леденящим душу смехом, от которого у варвара мороз пробежал по коже.
Вдруг внутри у киммерийца все сжалось. Это ухмыляющееся лицо оказалось ему знакомо. Постаревшее и огрубевшее с годами, но это было лицо стигийского адмирала…
И этот шрам! Как же он не узнал его сразу?! Ведь он собственноручно оставил эту отметину на лице Кхерета.
Память вновь вернула Конана к его пиратскому прошлому. Это была удачная вылазка, поразившая адмирала своей дерзостью. Обескураженный Кхерет среагировал слишком поздно, позволив быстроходной «Тигрице» ускользнуть перед самым его носом с полными трюмами сокровищ. Да каких! Предназначенных для самой королевской четы! Только флагманский корабль во главе с самим адмиралом пустился в погоню, но яростная оборона разбойников заставила его отступить.
