Дерби вздохнул и потянулся за штанами, которые валялись на кресле в углу комнаты. Что касается его, то он вообще не был ни на кого похож.
– Ты должен вернуться, – сказал Уилл. Дерби натянул штаны и застегнул их.
– Черта с два! – ответил он.
– Старик болен, – промолвил Саймон. Что-то было в его голосе усталость, горе, – что сразу заметил Дерби.
– Что значит болен?
Дерби почувствовал тревогу. Ведь ему всегда казалось, что Ангус будет жить вечно. Он обрезал манильскую сигару и бросил кончик на треснувшее блюдце.
– Отец хочет тебя видеть, – вставил Уилл. Его лицо было бледным под слоем дорожной пыли, и на нем не было выражения ненавистного Дерби простодушия, которое обычно придавало Уиллу вид ребенка-переростка, замышлявшего шалость. – Он уже десять дней прикован к постели задыхается, у него болит грудь.
Дерби схватил рубашку и стал торопливо надевать ее, повернувшись спиной к законнорожденным сыновьям Ангуса Каванага.
– Думаю, вам не следовало оставлять его, – сказал он, застегнув портупею и закрепив кобуру на бедре. Его голос звучал хрипло, несмотря на все усилия скрыть волнение. – Не понимаю, чего он от меня хочет. Он и я, мы давно все решили.
Едва он успел договорить, как кто-то схватил его за плечи, резко развернул и швырнул к стене. Дерби и Уилл часто дрались, когда были мальчишками, и даже став мужчинами, но сейчас Дерби увидел перед собой Саймона. Он чуть не пристрелил его, инстинктивно схватившись за пистолет. Старший брат, обычно не склонный к применению силы, стоял достаточно близко, чтобы Дерби мог попасть в него, даже не целясь. Глаза Саймона цвета ртути сверкали гневом.
– Ты перед ним в долгу, никчемный болван, и если ты сам не поедешь, клянусь Богом, я зашью тебя в саван, взвалю на кобылу и доставлю домой!
Домой. Для Дерби домом был салун «Голубая подвязка», его матерью – проститутка из публичного дома. Единственное, чего ему не хватало здесь, так это образа девушки, которую он видел в зеркале на стене бара. Долгое время он думал, что она ангел с большими нежными глазами и блестящими белокурыми волосами; теперь он считал, что это была иллюзия, плод воображения одинокого ребенка. Но все равно он скучал по ней.
– Ты имеешь в виду Трипл Кей? – спросил он подчеркнуто сухо.
Название ранчо всегда задевало его: оно подразумевало троих Каванагов – Ангуса, Уилла и Саймона. Там не было места для сына проститутки.
Саймон испустил громкий вздох и запустил руку в волосы. Его черная шляпа лежала на столе для покера.
