— А для тебя, Шурик, у меня есть работа. Пойдешь к нам в горком?
Николай Красавченко был на два года старше Шелепина. Он приехал в Москву из Краснодарского края и тоже поступил на исторический факультет ИФЛИ. В горкоме Красавченко курировал отдел студенческой молодежи и взял Шелепина к себе.
Сначала Александр Шелепин был инструктором по работе среди студенческой молодежи. Десятого декабря сорокового года решением бюро МГК ВЛКСМ его назначили заведующим военно-физкультурным отделом. Постановлением пленума шестого августа сорок второго утвердили секретарем горкома.
Горком и обком комсомола находились в Колпачном переулке, дом пять. Первым секретарем московского горкома и обкома комсомола был тогда Анатолий Пегов. Его брат, Николай Михайлович, сделал большую карьеру, на последнем при Сталине Х1Х съезде был избран секретарем ЦК.
Анатолий Пегов вскоре ушел учиться, а руководителем столичного комсомола стал Николай Красавченко.
Институт Шелепин закончил как раз перед войной, весной сорок первого, по кафедре основ маркисзма-ленинизма.
В начале войны Шелепин и Харазов впервые расстались. Валерий Иннокентьевич рано остался без отца, надо было кормить семью, и параллельно с учебой он пошел работать на авиационный завод N 82 в Тушино.
— Там, в конструкторском бюро, и узнал, что началась война, — вспоминал Харазов. — Через неделю поступил приказ эвакуироваться. Месяц ушел на подготовку, вышли на баржах из Водного стадиона и по Москва-реке, Оке, Волге пришли в Казань. Три завода разместились на одной площадке. А в сорок втором наш коллектив вернули в Москву. Жена работала сменами — сначала две дневные смены, потом две ночные, один выходной и все заново. А я стал старшим мастером, это вообще ни дня, ни ночи. Кормили скудно. Мы были измотаны до предела.
С Шелепиным они потеряли друг друга. Харазов думал, что Шелепин в эвакуации — все учреждения, включая ЦК партии, из столицы вывезли:
— А когда весной сорок второго на Новодевичьем кладбище хоронили Зою Космодемьянскую, с заводов отправили на митинг представителей комсомола. От нашего завода поехала моя жена. И на кладбище она увидела Сашу, который вел митинг.
Шелепин оставался в Москве, не эвакуировался даже в страшные октябрьские дни сорок первого, когда казалось, что удержать Москву не удастся.
В учреждениях отделы кадров жгли архивы, уничтожали личные документы сотрудников и телефонные справочники. Возникла паника. На Центральном аэродроме дежурили транспортные «дугласы», чтобы в последний момент эвакуировать Сталина. Личные вещи вождя увезли в Куйбышев вместе с бумагами, книгами и документами.
