– Не волнуйся, Дэнни, – благодарно улыбнулась Рэйвен, поднимаясь из-за стола. – Я просто умираю от голода.
Столовая, располагавшаяся в восточном крыле Нортхэда, всегда была одной из любимых комнат Рэйвен. Закругленные вверху окна открывали чудесный вид на юг: бесконечные луга, мили спустя переходившие в вересковые пустоши. Обычно деревья были тут редкостью, но все Бэрренкорты с завидным упорством облагораживали суровый родной край, так что пейзаж украшали рощицы из высоких кедров, каштанов и буков. Они приятно дополняли по-южному пышную роскошь парка. Осенью все эти деревья служили чудесным контрастом нависшему ноябрьскому туману, внося колоритные мазки золота и багрянца в серый фон. А летом широкие ветви увенчивались изумрудно-зелеными кронами, каштаны украшали себя стройными свечками соцветий, приносившими позднее свои диковинные плоды.
В камине потрескивали дрова, прогоняя необычный для июня холод, а по комнате плыл аромат фрезий и тюльпанов из оранжереи. Луковички раздобыла сама Рэйвен.
Когда-то в столовой стояло множество кадок с цветущими туберозами и экзотическими орхидеями, любимыми цветами отца. Но после его смерти у Рэйвен не хватало на них времени, и она перепоручила их заботам дворецкого Парриса. Тот мужественно взялся за уход, хотя с трудом отличал одно растение от другого: это ведь вам не седло барашка или какой-либо замысловатый соус. Некоторые растения все же выжили, несмотря на его неумелую заботу, и продолжали радовать своими пышными цветами.
Рэйвен довольно вздохнула, опустившись на обитый дамастом стул. Паррис аккуратно заставил белую льняную скатерть лакомствами. От жаркого поднимался пар, и ноздри Рэйвен затрепетали, вдыхая дразнящие запахи. Накладывая на тарелку всего понемногу, она поймала укоризненный взгляд Дэнни.
– Ну а сейчас-то я в чем провинилась? – спросила Рэйвен с совершенно невинными глазами.
Дэнни сокрушенно покачала головой, указав глазами на груду пищи на тарелке.
– Сколько раз я должна повторять, что воспитанные леди едят изящно, накладывая понемножку?
– Клянусь, ты самая жуткая придира на свете, Дэнни! Ничем тебе не угодишь. То изводишь меня, что я ничего не ем, то вдруг набрасываешься на меня, когда я пытаюсь насытиться! Кроме того, – добавила девушка, атаковав горячий ростбиф, – здесь нет никогошеньки, кто бы упал в обморок от того, как я ем!
– И к счастью, никто не слышит ваш дерзкий язычок! – прокомментировала старая нянька с фамильярностью, типичной для всех служивших долгие годы одной и той же семье. Ее нанял лично Джеймс Бэрренкорт сразу после смерти жены.
