Полковник помолчал, а потом задумчиво добавил:
— Знаешь, кажется, я понял, почему станция дает ложные сигналы.
Я онемел от неожиданности, а Шевелев пояснил:
— Ложные сигналы появляются, когда при пикировании с высоты наши самолеты выпускают воздушные тормоза на хвосте самолета. У американцев тормозные щитки ставились на заводах, потому у них щитки — это принадлежность самолета. А у нас их ставят уже в части. Как они там, на заводе, сделали эти щитки и какие у них после установки нашими механиками получаются вибрации при торможении — никому не известно. Так вот, эти сильные вибрации и приводят к появлению ложных сигналов! Короче, схема такая: выпуск воздушных тормозов — вибрации хвоста — появление ложных сигналов. Давай сразу и проверим!
Мы прихватили коробку с новыми детекторами, которые привезли из Кореи, и прямиком отправились к командиру эскадрильи Богданову. Шевелев четко определил ему задачу: подняться в воздух, при пикировании выпустить воздушные тормоза и сообщить по рации, как на это реагирует станция.
Богданов взлетел. Шевелев командует с земли:
— Ну давай пикируй! Выпускай воздушные тормоза!
Богданов доложил:
— Выпускаю! Сразу появились ложные сигналы!
— Молодец! Давай садись.
Теперь ясно: при пикировании, а значит, при вибрациях корпуса, и прежде всего хвоста, действительно появляются ложные сигналы. Я заменил детектор на новый. В воздух поднялся другой летчик — результат тот же.
Проверили еще раз. Третий летчик доложил:
— Выпускаю тормоза. Сразу после их выпуска слышу ложные сигналы!
Все предельно ясно: детекторы, разрушаясь от вибраций, дают эти самые помехи. А как их защитить от разрушения? Что делать?
На Руси голь на выдумки хитра… Пока мы с Шевелевым экспериментировали с детекторами и самолетами, наблюдавшие за нашими действиями местные радисты и специалисты по бортовому оборудованию нашли выход. Они притащили мотки губчатой резины из контейнеров (она в них наклеивается в местах, где детали соприкасаются со стенками контейнеров), и мы дружно упаковали в нее станцию и ее антенну.
После этого эксперимент был повторен: взлет — пикирование — выпуск воздушных тормозов. Ложных сигналов нет и в помине! Шевелев просто сиял от счастья. От полноты чувств присутствовавший здесь же чекист-следователь захлопал в ладоши и пустился в пляс.
На прощанье полковник отдал нам всю губчатую резину, обнял меня и долго тискал. Смотрю — у него в глазах слезы. И сам разревелся…
К этому времени на аэродроме Андунь в связи с беззащитностью перед помехами (теперь-то я знал, что все испортили детекторы!) в рабочем состоянии оставались лишь две-три станции — все остальные отключили. Поэтому сразу по возвращении я бросился к полковому радиоинженеру. В долгих объяснениях не было нужды — он сразу все понял. Я принес новые детекторы, резину — и уже через час на всех восьми самолетах станции и антенны были заамортизированы, да так, что, даже если хвост отваливаться будет, детектор останется цел. Все отрегулировали. Станции теперь были в полном порядке.
