Ходили слухи о чрезвычайно активной светской жизни Пенни Мун, и Моника подумала, что не справилась бы и с частицей такого напряжения. Телефон Пенни практически не замолкал: эту жизнерадостную, остроумную журналистку буквально все желали видеть за своими столами, на своих балах и вечеринках под открытым небом.
Пенни была своеобразным ухом, всегда готовым выслушать. Моника подозревала, что именно популярность Пенни в Лондоне послужила основной причиной ее отказа работать в журнале мод «Ванити фэр». Все знали, как Пенни обожает Лондон, и кто посмел бы обвинить ее в том, что она пожелала увидеть именно этот город у своих ног? Кроме того, в Нью-Йорке не было Сильвии Старк, разве не так?
— Ты не возражаешь? — спросила Пенни, надевая наушники портативного диктофона. — Это интервью я взяла несколько недель назад, а к концу дня надо изложить его в письменном виде.
Моника помахала рукой, давая понять, что Пенни может продолжать заниматься своим делом. Это было исключительно типично для Пенни — пробираться на машине сквозь потоки лондонского транспорта с наушниками от диктофона на голове, абсолютно не думая об опасности.
По правде говоря, если бы Пенни и Линде Кидман пришлось соперничать за право красоваться на обложке журнала «Старк», то Линда легко выиграла бы, хотя Пенни, по мнению Моники, тоже была достаточно привлекательной. Не очень высокая, примерно сто шестьдесят пять, и не слишком стройная, поскольку любила хорошо поесть и выпить вина. Пенни скорее заслуживала названия пухленькой, чем полной. В глубине души Моника даже предполагала, что у Пенни и на бедрах по крайней мере не меньше ямочек, чем на щеках. На взгляд Моники, это было бы только справедливо. Пенни была натуральной блондинкой, волосы собирала в толстый блестящий хвост, который либо спадал на воротник, либо, как сейчас, был растрепан и вылезал из-под эластичной ленты. Глаза, голубые, как июльское небо, сияли так же ярко; на шелковисто-нежных щеках играл постоянный румянец. Лишь рот, хотя и не слишком крупный, явно выделялся на лице и, как злорадно считала Моника, часто выглядел так, как будто Пенни только что сделала кому-то потрясающий минет. Улыбка у Пенни была такой же заразительной, как и ее юмор, а постоянная бесшабашность, коль уж на то пошло, могла в недобрый час лишить ее должности редактора отдела. Если не принимать во внимание ум и способности. Пенни была просто импульсивной, беспокойной и невероятно эмоциональной молодой женщиной. И существуй в этом мире хоть какая-то справедливость, та безрассудная жизнь, которую Пенни вела в течение последних двух лет, должна была в самое ближайшее время непременно закончиться крахом.
