Утренний воздух в тоннеле был ледяным, но ей было очень жарко. Джессалин вздохнула. Она спускалась сюда четыре утра кряду, сидела на холодном полу и ждала его появления и была горько разочарована, почти так же сильно, как восемь дней назад, когда, проснувшись утром, обнаружила, что у нее начались месячные. Она знала, что это означает, и поняла, что перенесла боль и разочарование брачной ночи зря. Ей не повезло так, как Магде и Флоре. Два дня назад Флора шепотом поведала ей потрясающую новость, а сегодня утром и Магда сказала ей о том же. Каждая из них ждала ребенка. А Джессалин – нет. И она не могла перестать плакать об этом. Она страдала от чувства вины, что не может радоваться счастью своих лучших подруг. Ей было стыдно из-за того, что она хочет иметь ребенка, как и они, и ужасно, эгоистично боялась, что их жизни и их дружба теперь изменятся до неузнаваемости. Пропасть, появившаяся между ними, когда она оказалась во главе клана, и увеличившаяся, когда они все трое вышли замуж, наверняка станет непреодолимой.
Предстоящее материнство Магды и Флоры накладывало на нее, как на главу клана, еще большую ответственность. Ее свадебные деньги когда-нибудь закончатся, и Джессалин преследовала мысль, что она должна обеспечить клан едой и жильем. Сможет ли она купить достаточно торфа для очагов, одеял для постелей и еды для кастрюль? Сможет ли она вынести страдания членов ее клана? Сможет ли она выдержать смерть еще кого-то из родственников от голода и холода? И что же делать с мужчиной, за которого она вышла замуж? Он обещал ей защиту и богатство, которые превзойдут ее самые буйные фантазии. Сможет ли она рассчитывать на него, когда это действительно понадобится? Или он подведет ее так же, как в их первую брачную ночь?
Она должна уйти. Она должна встать и заняться делом. Она должна войти в спальню отца и потребовать, чтобы муж ее утешил. Потребовать, чтобы он выполнил свой долг и целовал до тех пор, пока сводящее с ума отчаяние не отступит. Раньше все, что ей было нужно, – это забыть обо всем и сосредоточиться на ласках и поцелуях, которых она так жаждала. Теперь ей было нужно, чтобы он подарил ей ребенка, и как можно скорее. Она готова пожертвовать его ласками и чудесными поцелуями, если это будет означать, что он подарит ей ребенка. Но как? Она может приказать ему сделать это, а он в ответ засмеется. Наверняка есть какой-то способ, который поможет ей выполнить эту задачу, не отступая – не признавая поражения и не позволяя ему праздновать победу в их борьбе характеров… Если бы только она могла найти его… Что хорошего в звании вождя клана, если она не имеет власти? Зачем быть главой клана, если она не может заставить своего сассенакского мужа выполнять свои супружеские обязанности? Джессалин прикусила губу и вытерла вновь набежавшие слезы. Неужели ей судьбой предназначено идти по стопам отца? Неужели заботы, жертвы и огорчения раньше времени сведут ее в могилу? Разве это все, что нужно вождю клана? Неужели никто никогда не разделит с ней ее ношу? Неужели мучительное одиночество никогда не закончится?
