Дородный мужик с черной бородой подбрасывал снопы в барабан, предварительно разрезая и откидывая в сторону шпагат. Были заняты своим делом и все другие.
Колонисты завороженно смотрели на ладную работу крестьян. Ни одного лишнего движения. Казалось, между работающими тоже находятся передаточные ремни, только невидимые. Так согласованы были их действия.
Бородатый мужик, как видно, был хозяином. Изредка он подавал короткие команды, а иногда обходился и без лишнего слова, лишь делая, как дирижер, короткий взмах рукой.
Казаки были так увлечены работой, что не заметили подошедших мальчишек. А увидев, сразу остановились и с удивлением стали рассматривать маленьких пришельцев.
Пете и его товарищам в который уже раз стало неловко за свой затрапезный вид, за потертые рубахи и дырявые башмаки.
— Вы откуда такие? — спросил хозяин, не слезая с помоста.
— Мы из Петрограда, — ответил за всех Ваня Трофимовский.
Казаки удивились:
— Как из Петрограда? Пехом, что ли?
Дети поняли, что в этой деревне ничего не знают об их колонии, хотя станица Уйская находится не так уж далеко. Они рассказали окружившим им казакам о своем положении.
— И чего же вы хотите?
— Возьмите нас работать, дяденька…
— Какие из вас работники! Да и ваши отцы, наверное, большевики. К нам эту заразу занесете.
Женщины стали стыдить своих мужей за такое обращение с детьми.
После недолгой перебранки хозяин сказал: «Ну, ладно. Один оставайся», — и указал на Петю Александрова.
— А как же остальные? — спросил Петя.
— Идите в деревню. Там возьмут.
Они решили не расставаться, пока каждый не найдет себе места.
После того как братья Трофимовские и Петкель были устроены, Александров вернулся на гумно. И вновь его стали расспрашивать о доме, о родителях.
Когда мальчик рассказал о смерти матери накануне отъезда из Петрограда, к нему подошла широколицая казачка с добрыми глазами и, обняв, сказала:
— Не горюй, Петро. Будешь нашим сыном.
— Спасибо, тетя…
— Маруся, — подсказала казачка.
Так Петя познакомился с первым членом семьи, в которой ему предстояло поселиться.
Молотьба продолжалась до позднего вечера, пока не стемнело. Петю не заставляли работать. И он ко всему приглядывался. Для него, городского паренька, многое было новым и непривычным.
Мальчик даже забыл о голоде, который с утра терзал его желудок. А потом в глазах потемнело, и он упал в обморок. Сказалось все вместе: и голод, и жара, и усталость. Очнувшись, он увидел, как склонилась над ним названная мать, как налила ему из кринки топленого молока.
