Они поспешили к станции. Елизавета Аристидовна беспокойно ходила вдоль вагона. Но не отсутствие ребят ее тревожило. Даже не стала их попрекать. Она сообщила мальчикам, что восстали чешские войска. Железная дорога перекрыта. И теперь неизвестно, смогут ли они добраться до Миасса.
Так в неопределенности прошло еще два часа, пока не вернулся Георгий Иванович. Он принес новость — чехи разрешили проследовать «детскому поезду» до Челябинска. А там надо вновь просить разрешения.
Как видно, и здесь не обошлось без помощи Вихры.
Тридцать шесть стран участвовало в Первой мировой войне. И Австро-Венгрия в том числе. Многие ее солдаты попали в русский плен. Некоторые, подобно капитану Вихре, добровольно перешли на сторону России. Советское правительство после заключения Брестского мира разрешило пленным эвакуироваться в Европу, но через Владивосток. Одни (среди них и чешский писатель Ярослав Гашек, автор «Похождений бравого солдата Швейка») порвали с чешскими легионами. Большая же часть оказалась по другую сторону баррикады.
Конечно, корпус в шестьдесят тысяч штыков — это не так много для войны, в которую втянуты миллионы. Однако бывшие военнопленные отличались высокой дисциплиной, прекрасной выучкой, были хорошо вооружены. К тому же бело-чешские эшелоны вытянулись по всей транссибирской магистрали, занимая ключевые позиции, где решалась судьба Гражданской войны за Уралом.
Мятеж начался 25 мая 1918 года — ровно неделю спустя после того, как первый поезд с детьми покинул перрон Финляндского вокзала. Он охватил не только Урал, куда прибыли колонисты, но и всю Среднюю Волгу, а также многие города вдоль сибирского пути, включая Владивосток. Огромная территория России отошла в руки бывшего царского адмирала Колчака.
Итак, Петроградская детская колония попала в самый центр восстания. Но, ни сами дети, ни их воспитатели пока что не понимали сути происходивших вокруг событий.
Вагон дернулся и в который уже раз остановился. Наступила тишина, очень неожиданная после громыхания колес. Стало даже слышно дыхание спящих детей. Не спали только старшие, тихонько переговариваясь. Не могли же они пропустить Челябинск!
Симонов приоткрыл дверь. Стала видна полоска звездного неба. Пахнуло паровозным дымом. Он вышел из вагона и поежился. Весенний предутренний воздух был холодным после тепла чугунной печки, рядом с которой он только что лежал.
— Георгий Иванович, а можно нам?
— Давайте. Только тихо.
