Силк повернулась во сне и раздраженно забормотала, чувствуя, что ее движения оказались скованными.
— Отпусти, — буркнула она, дергая руку, удерживавшую ее на кровати. Почувствовав, как ее притягивают ближе к источнику жара, она ощутила прилив бессознательного ужаса. — Нет!
Еще не открыв глаз, она начала биться и вырываться, оставаясь в плену той страны между сном и явью, где все становится возможным. Ее ногти впивались в живую плоть. Она открыла рот для крика о помощи, зная, что ее не будет.
Киллиан просыпался медленно — впервые в жизни. Темнота была полной, а вот тишина — нет. Силк билась в его объятиях и тяжело дышала, пытаясь выскочить из постели. Он немного разжал руки, чтобы она могла почувствовать, что больше не скована, но окончательно ее не отпустил.
— Тише, Силк, — прошептал он, поворачиваясь к ней и отводя упавшие ей на лицо пряди волос. Ее кожа пылала. Он нахмурился, продолжая шептать успокоительные слова, не имевшие реального смысла.
Секунду Силк продолжала вырываться, но потом голос Киллиана проник в ее кошмар. Ее ресницы дрогнули, а потом поднялись, открыв ей реальный мир.
— Киллиан?
Его имя вырвалось у нее на паническом выдохе, которого она сама не заметила. В следующее мгновение она уже не отталкивала его, а отчаянно к нему тянулась.
— Он самый, — проговорил Киллиан, подсовывая под нее руку. Перекатившись на спину, он уложил Силк себе на грудь. Он гладил ее спину, ощущая напряженность мышц, говорившую о ее страхе, об адском кошмаре, который требовал от нее больше, чем она могла дать. — Уже почти четыре. Для первой ночи ты проспала довольно долго.
Силк прислушивалась к его словам: в них звучало утешение и даже гордость по поводу ее скромного достижения. Ее пальцы рефлекторно сжались у него на плечах, но она этого не заметила.
— Но проснулась с криком.
— Ты звала меня.
Три слова. Такие простые. И слишком значимые, чтобы их отрицать — даже если бы ей этого хотелось.
— Да, — согласилась она, чувствуя как уходит страх. Прикосновения Киллиана наполняли ее чувством безопасности. — И ты был рядом.
Киллиан содрогнулся. Желание, которое до этой секунды оставалось незамеченным, заявило о себе сильно и настойчиво. Властность. С некоторыми женщинами она давалась так легко. С этой она была немыслима. Ею нельзя овладеть. Она может отдаться — добровольно, по велению страсти, которая крепла и зрела сейчас, в тишине. Зарывшись пальцами в ее волосы, он чуть-чуть нажал, чтобы приблизить к себе ее губы.
