– Стоп! Задний.
Шипит пар. Завалившись на борт, «Смелый» вздрагивает, как от толчка в берег, и эту кутерьму звуков и движений перекрывает протяжный щемящий крик Петьки Передряги.
– О-о-о-о! Пе-еревернулись!
Длинным, неловким, как в замедленном кинофильме, движением поворачивается капитан к лодке и сначала ничего не может понять: вместо нее на волнах покачивается что-то белое, веселое. Потом, вглядевшись, догадывается, что это непросмоленное дно, а рядом с ним вспухают два розовых фонтанчика – барахтаются в ледяной весенней воде люди. Над рекой несется крик:
– По-о-о-о-моги-те-е-е-е!
И с капитаном происходит то, что всегда случается с ним в минуты опасности: время останавливается. Проходят секунды, минуты, а ему кажется – события разворачиваются медленно, словно на ленте, которую осторожно развертывают перед ним. Странное и непонятное это ощущение: у капитана невероятно много времени, чтобы раздумывать, командовать.
– Шлюпку на воду! Чирков, Рыжий, Ли – в шлюпку! – приказывает он.
Летят в Чулым спасательные круги, завизжав блоками, падает шлюпка, прыгают в нее Чирков, Лука, боцман Ли и Петька Передряга.
– Сено, сено спасти! – кричит вслед капитан. Лента разворачивается дальше… С носовой части парохода, вытянувшись свечкой, косой дугой ныряет в Чулым Костя Хохлов. А там, где стоял он, торопливо рвет с себя одежду радистка Нонна Иванкова. В одной шелковой рубашке, стройная, сложив руки ласточкой, летит в пенную волну Нонна. Чулым ласково принимает ее тело, подержав немного, выбрасывает на поверхность. Захлебнувшись водой и холодом, радистка плывет к лодке.
Шлюпка возвращается на пароход, волоча лодку с сеном.
Первой поднимается на борт Нонна Иванкова – посиневшая, съежившаяся. Она на цыпочках пробегает по холодному железному полу и ныряет в радиорубку.
За Ионной выскакивает Костя Хохлов.
– Все в порядке! Пьяных нет!
– Марш переодеваться! – ворчливо говорит капитан, и штурвальный на редкость серьезно кивает головой, соглашаясь, но в это мгновенье он замечает соболезнующий, напряженный взгляд Ивана Захаровича и преображается: кивнув на дверь радиорубки, Костя ядовито говорит:
– Жена-сибирячка, такой, как она, нигде не видал шахтер…
Тяжело отдуваясь, на палубу поднимается старик с мокрой бородой, прилипшей к синей сатиновой рубахе. Он щерит желтые, изъеденные зубы, озирается маленькими, острыми глазками. Став на палубу, старик быстро и мелко крестится. За ним – испуганный, вытаращив глаза – карабкается парень с соломенными волосами. Старик делает шаг, затем, изогнувшись, опускается на палубу. Боцман Ли и Лука подхватывают его.
