Как радиоволна, разлилась слава Георгия Ракова по области: в конторах леспромхозов, в будках передвижных электростанций, просто на соснах и заборах – везде висели голубые плакаты с его портретом; заходил ли Георгий в контору, отдыхал ли на лесосеке, шел ли по поселку, танцевал ли в клубе – всюду видел свое лицо. От души постарался фотограф: писаным красавцем с гордо поднятым подбородком и орлиным, надменным взглядом сидел на плакате Раков, похожий на знаменитого артиста с рекламной фотографии.
Наедине с собой, втайне от друзей удивлялся Георгий волшебству фотокорреспондента: куда исчезла рыжая щетина, торчащие репродукторами уши? Как удалось областному товарищу сделать их маленькими и аккуратными, словно у девицы? Глядел на свой портрет Георгий Раков, и сомнение брало – он ли это, не ошибка ли? Может быть, спутал областной корреспондент, посадил на голубой плакат другого человека? Рассказывали, что и не такие случаи бывали в газете, – однажды поместили фотографию доярки, стоящей возле коровы, а внизу написали: «Строительство водонапорной башни в с. Напас».
Сомневался в истинности собственного портрета Георгий Раков и от этого, видимо, стал сомневаться и в том, что рассказывал о нем корреспондент. За одиннадцать лет работы Раков ни разу не опоздал в лесосеку, писал товарищ, а Георгий точно помнил, что в 1956 году на полчаса опоздал; корреспондент называл цифру – девять человек обучил Георгий, а он думал – не меньше ли, так как точно не помнил…
Сомнение брало тракториста: подрисовали его дела, как портрет на синем плакате. Спервоначалу, на заре разлетной славы, не мог людям смотреть в глаза – казалось ему, что они думают то же самое, что и он; а когда выбирали в президиум, забивался в уголок, подальше от портрета, висящего над сценой, чтобы не могли люди сравнивать их и посмеиваться броской несхожести Ракова и его фотографии.
Через день стал бриться Георгий, чтобы хоть немножко походить на синий портрет; потом завел толстую общую тетрадь, автоматическую ручку и стал записывать, сколько отработал на машине без ремонта, сколько подтрелевал леса, сколько ребят обучил сложному мастерству; и со временем убедился Раков, что не набрехал корреспондент – он действительно работал хорошо. Это принесло успокоение: при встрече с товарищами не избегал прямого взгляда, обилия синих портретов не смущался и к тому времени, когда облиняла на них краска, когда дожди и время превратили портреты в клочки, хорошо вошел в роль передового, знатного человека. Частое бритье, стремление походить на того Ракова, что глядел со стен, не прошли даром – стал походить на портрет: так же высоко и гордо задирал подбородок, покровительственно, надменно щурил глаза. Уши теперь не походили на громкоговорители – пополнел лицом Раков.
