— Я думаю, что я ему небезразлична, — проговорила Рэчел.
— Он позволял себе лишнее? — настаивала Кэтлин.
— О нет, мама! — Рэчел кинулась на защиту Мэтью. — Он человек благородный. Даже когда мы катаемся верхом, нас постоянно сопровождает грум. Ничего недозволенного между нами не было, честное слово. Ты можешь верить мне!
Кэтлин снова вздохнула:
— Да, слава Богу, могу.
С полной откровенностью Рэчел добавила:
— Хотя он ничего мне не говорил, кое-что я чувствую.
Кэтлин поднялась и стала рядом с дочерью, слегка поглаживая ее распущенные светло-золотые волосы.
— Ты еще так молода, моя девочка, а он мужчина, мужчина в полном смысле этого слова, и привык получать то, чего хочет.
— Значит, — Рэчел повернулась лицом к матери, — до тебя дошли те же слухи, что и до меня?
— Миссис Чандлер рассказала мне о репутации Мэтью Деверо, если ты это имеешь в виду, — ответила Кэтлин. — И я весьма ей признательна.
Похоже было, что ее мать чего-то недоговаривает. Подумав несколько секунд, Рэчел облизала пересохшие губы и выпалила:
— И она рассказала тебе о доме на Рампарт-стрит?
На сей раз покраснела Кэтлин Энсли Галлагер.
— Да, — коротко ответила она.
— Меня это не волнует, мама, — твердо заявила Рэчел. — Это прошлое.
— Если он все еще содержит ее, то это самое что ни на есть настоящее, — возразила Кэтлин. — Да и как бы то ни было, он по всем меркам настоящий мужчина, а мужчины весьма привержены плотским удовольствиям.
— Я не стану порицать Мэтью за его нынешнюю компанию, мама, или сердиться за то, что у него была эта женщина, имени которой я не знаю, — великодушно произнесла Рэчел, веря, что говорит искренне. — В настоящий момент я не имею никаких прав на него.
— Но хочешь иметь, — констатировала Кэтлин.
— Хочу всем сердцем, — просто ответила ее дочь.
Искренность Рэчел прошла проверку на прочность менее чем через три дня, когда она в сопровождении своей ближайшей подруги Каролины Чандлер переступила порог мадам де ла Пёр. Эта модистка, чье ателье модной одежды располагалось на Вьё-Карэ, была рекомендована матерью Каролины как лучшая в Новом Орлеане. Ее изысканные туалеты вполне стоили потраченных на них средств, ибо, по словам миссис Чандлер, в них не стыдно было показаться в Лондоне и даже Париже.
Девушки расхаживали между многочисленных рулонов роскошных тканей, помещавшихся в одной из комнат, когда навстречу им вышла сама мадам.
— Bonjour, mesdemoiselles[3], — произнесла она ласковым голосом с акцентом, выдававшим уроженку Луизианы. — Чем могу быть вам полезной?
