— И заходят?
— На руках заносим, с песнями! А уж как раствор покупатель пересек, тут все равно, что карась в сеть попал — трепещет, но не вывернется. Выше ушей товаром завалим. Без покупки редкий у меня ускользнет. За это хозяин и отличает.
Зевнет Ермолай, потянется сладко да скажет:
— Туши, Анюта, лампу, спать хочу!…
Так и побежали недели, месяцы, годы.
Минуло пять лет. В судьбе Ермолая наступили значительные перемены. Началось с того, что перед самым днем Святой Троицы старший продавец Филиппов с нетрезвых глаз полез купаться в Неву, в которой и утонул.
Труп, раздувшийся от бурой воды, выловили через неделю и схоронили на Волковом кладбище.
Уже во время поминок Скоробогатов посадил неподалеку от себя Ермолая, а по окончании застолья сказал ему негромко:
— Есть у меня для тебя сурпризец. Завтра с утра приди в магазин пораньше, потолкуем.
Толковать долго не пришлось. Хозяин на другой день объявил:
— Потому как вижу твое уважение к моей персоне и усердие по службе, назначаю вместо утопшего — старшим продавцом.
Это означало увеличение жалования почти в три раза и избавление от все-таки унизительного стояния «в растворе».
Тем временем скучавшая после неожиданно исчезнувшего из-под окон казака Левченко Олимпиада стала вдруг с какой-то грациозной вежливостью изъясняться с Ермолаем. С ней, впрочем, у нового старшего продавца и прежде были непринужденные отношения. Ермолай вел себя до некоторой степени нахально, пускаясь на рискованные разговоры:
— Что ж вы, Олимпиада Федоровна, столь обманчивую внешность имеете?
Олимпиада удивлялась:
— Вы об чем намекаете?
— Сказывают в народе, что к вам сыночек купца Артамонова сватов засылал. И вы ему отказали, так он, сердечный, вторую неделю с горя пьет — не просыхает.
— Это тебя не касается, но зачем ты внешность мою упомянул?
— По наружности лица вы ангел небесный, а сердце ваше — каменное…
— Ха-ха! — зарделась, польщенная словами Ермолая, Олимпиада. — Так ведь я не бесприданница какая, могу и выбрать себе кого по сердцу.
— Но и артамоновский сынок из себя хоть куда. Правда, прыщеватый малость, да причина тому известная, супруга быстро вылечит.
— И нос, скажи, как у хрюшки. Тьфу, лучше как наш Филиппов — в Неву, чем с таким страшилой на одной подушке спать.
Ермолай принимал серьезный вид:
— Не прокидайтесь женихами, сударыня! А то ведь как говорится: «Не найдешь паренька, так и выскочишь за пенька!»
Олимпиада возмущалась:
— Это я то, за пенька?
