Заканчивая писать, он увидел внизу за панелью еще несколько слов, набросанных отцом.
— Спичку, скорее! — крикнул он Коралии и прочитал:
— «Удушение… Ядовитые газы…»
Спичка в руках Коралии погасла. Так вот какая смерть их ожидает!
Но они еще не понимали, как именно все это произойдет. В такой большой комнате, как эта, воздуха достаточно, по крайней мере, на несколько дней.
— Если только качество воздуха не изменится, — прошептал Бельваль, — или же…
Он замолчал на мгновенье, потом продолжал:
— Да, да, теперь я припоминаю!
Патриций рассказал Коралии о своих подозрениях. Он вспомнил, что видел в шкафу Симона не только веревочную лестницу, но и какие-то странные трубки. Поведение Симона с тех пор, как их заперли здесь, подтверждало догадку Патриция, и больше всего, конечно, тщательность, с которой закупоривали комнату, даже с крыши! Очевидно, Симон просто-напросто подсоединит трубку к газовому счетчику на кухне, ведь дом освещается газом. Они погибнут, отравленные газом, как погибли их родители…
Капитан сознавал, что надо спасаться, но как? Стены не разрушить, до крыши не добраться. Но что это? Он насторожился. Откуда-то сверху послышался легкий свист.
— Начинается, — прошептал Бельваль. — У нас еще час, по крайней мере, полчаса…
Но Коралия взяла себя в руки.
— Будем же твердыми, Патриций, — сказала она.
— Если бы я был один. Но ты, моя бедняжка…
— Говорят, такая смерть легка… И потом я знаю, я чувствую, что мы с тобой страдать не будем.
В ее тоне было столько уверенности, что в душу капитана точно снизошел мир…
Они молча сидели на диване, взявшись за руки. Оба чувствовали, как ими мало-помалу овладевает сонное безразличие.
Коралия обвила рукой шею Бельваля и громко сказала:
— Перед Богом я называю тебя моим женихом, и пусть Он примет нас к себе, как принимает только соединенных навек…
Она приблизила губы к его лицу и поцелуями осушила слезы, катившиеся по его щекам. Потом их губы соединились.
— Да, ты права, — прошептал он. — Умереть так — значит жить!
В комнате уже ощущался слабый запах газа.
— Все должно произойти так, как и двадцать лет назад, — тихо сказал Патриций. — Твоя мать и мой отец тоже умерли в объятиях друг друга. Они любили, как и мы, и желали соединить нас и, как видишь, это им удалось.
Она ответила:
— И наши могилы будут рядом…
Их мысли начали путаться. Оба чувствовали головокружение, но состояние это не было ни болезненным, ни мучительным.
Первой ослабела Коралия, и ее слова удивили капитана, но потом он понял, что она бредит.
