Все длилось не долее трех секунд. Видимо, лестницу сняли с крючка, на котором она висела, и она упала вместе с Патрицием. Наверху раздался злорадный хохот, и отверстие закрыли.
Капитан с трудом встал на ноги, до крайности взбешенный. Схватив пистолет, он выстрелил вверх, потом бросился на дверь, колотя по ней изо всех сил в припадке отчаяния и гнева.
В ответ на это невидимый враг закрыл наглухо отверстие вверху, и пленников поглотила темнота.
— Патриций! Патриций! — закричала в ужасе Коралия. — Где ты, Патриций! Я боюсь, боюсь…
Они искали друг друга наощупь, точно слепые, и самым ужасным теперь им казалось быть разделенными друг от друга…
— Патриций! Патриций, где ты?
Их руки встретились, похолодевшие от волнения руки Коралии и пылающие от лихорадки руки Патриция…
— Не уходи от меня, Патриций!
— Я здесь, не бойся ничего, нас не смогут разлучить! — поспешил он уверить ее.
— Да, нас не разлучат… — шептала она, — ты прав, и эта комната будет нашей могилой…
Последнее слово Коралия произнесла с таким волнением, что Бельваль содрогнулся.
— Нет! Нет! — вскричал он. — Что ты говоришь? Не надо отчаиваться. Спасение может придти в последнюю минуту…
Он высвободил руку и трижды выстрелил в потолок, туда, где еще были просветы. Точно в ответ на это послышались глухие удары, от которых у них кровь застыла в жилах. Отверстие наверху забивали, и при каждом ударе молотка Бельвалю и Коралии казалось, что это вбивают гвозди в крышку их гроба.
Надежд на помощь извне больше не оставалось.
— Патриций, я боюсь. Мне кажется, что эти гвозди вбивают мне прямо в голову…
Заливаясь слезами, Коралия упала на грудь Бельваля.
А наверху продолжалась ужасная работа. Капитан подумал, что, наверное, подобные чувства переживают осужденные на казнь. Из камеры они слышат глухой стук и знают, что это для них строится эшафот на площади и что его им не избежать… Но если осужденным судьба иногда посылала помилование в самый последний момент, то тут она была против них, точно их враг и ее подчинил своей власти. Смерть была с ним заодно, он сам олицетворял собой смерть, грозную и неумолимую…
— Не покидай меня, — всхлипывала Коралия. — Не бросай меня, я боюсь…
У него была с собой коробка спичек. Освещая ими комнату, Патриций подвел Коралию к стене, исписанной рукой его отца.
— Что ты собираешься делать? — спросила она.
— Я не хочу, чтобы нашу смерть приписали самоубийству. Я сделаю то же, что сделал мой отец… Кто-нибудь прочтет то, что я напишу, и отомстит за нас.
