Ему не терпелось поскорее приехать. Возможно, что враг, воспользовавшись его отсутствием, уже напал на Коралию.
«Нужно быть благоразумнее, — старался успокоить себя Бельваль. — Все обойдется». Но его беспокойство росло с каждой минутой.
Подъехав к дому, Патриций увидел Симона. В сгущавшихся сумерках старик откуда-то возвращался, что-то напевая.
— Ничего нового? — спросил капитан у солдата, исполнявшего обязанности привратника.
— Ничего.
— А матушка Коралия?
— Она прогуливалась в саду и с полчаса как поднялась к себе.
— А Я-Бон?
— Я-Бон пошел за матушкой Коралией. Наверно, он наверху, у ее дверей.
Бельваль немного успокоился. Он поднялся на второй этаж, с удивлением отметив, что коридор погружен во мрак. Щелкнув выключателем, Патриций увидел, что Я-Бон стоит на коленях у комнаты Коралии, головой привалившись к стене. Дверь комнаты была открыта.
— Что ты тут делаешь? — воскликнул капитан.
Я-Бон не отвечал. Бельваль увидел кровь на его рубашке.
— Боже! Ты ранен!
Я-Бон застонал и упал на пол.
Капитан перешагнул через тело и вошел в комнату. Света в ней тоже не было.
Коралия лежала на диване. Патриций зажег лампу и в ужасе застыл. Шею женщины перетягивал зловещий красный шнурок. И все же он чувствовал, что Коралия не умерла. Он приник к ее груди и услышал слабые удары сердца.
— Она жива, жива, — повторял Бельваль. — И Я-Бон не умрет… На этот раз им не удалось.
Он ослабил шнурок и через несколько секунд Коралия стала дышать глубже. Открыв глаза и увидев Бельваля, она попыталась улыбнуться. Потом, словно припомнив что-то, обняла его и, прижавшись, чуть слышно прошептала:
— О, Патриций, я боюсь… Боюсь за вас…
— Но почему же, Коралия? Где этот негодяй?
— Я не видела его. Он погасил свет, схватил меня за горло и прошептал на ухо: «Сперва ты, а сегодня ночью твой возлюбленный…». Я боюсь, Патриций…
Бельваль как мог успокоил Коралию и занялся сенегальцем. К счастью, оказалось, что Я-Бон ранен не опасно. После этого Патриций созвал своих людей.
— Преступник смог проникнуть сюда из-за очень плохой охраны, — сказал он, — если матушка Коралия и Я-Бон живы, то только благодаря чуду.
Калеки протестующе зароптали.
— Молчать! — крикнул капитан. — Вы плохо исполняли свои обязанности и вполне заслуживаете наказания. Но я вас прощаю при единственном условии, что вы в продолжение всего этого вечера, а потом и ночи, будете говорить о матушке Коралии, как об умершей.
— Но кому говорить, капитан? — воскликнул один из них. — Здесь же нет никого.
