В ту пуржистую ночь Захар Щапов недолго пробыл в доме жены: выпил стакан настойки, молча поел, сбрил бороду и приказал жене зачинить хотя бы на живую нитку пострадавший в результате последних приключений чёрный нагольный полушубок. Но и за какую-то пару часов этого свидания Щапов с помощью немногих негромко сказанных слов сломил своеволие Татьяны Ї так ему, во всяком случае, казалось.
Жена была согласна со всеми его планами: уволиться из заповедника, переехать в Новосибирск, осесть там, купив на южной окраине небольшой домик. Жить тихо-мирно, потихоньку превращая переданное ей золото в деньги, и ждать верного муженька, который, переодевшись в городскую одежду и прихватив вторую жестянку, не замедлит появиться там же, но поближе к весне. А Захар Щапов твёрдо решил заделаться горожанином. Он, с одной стороны, стал уже несколько уставать от бродяжничества, а с другой — понимал ведь, что рано или поздно его опять поймают. В этом смысле город стал казаться ему куда как надёжней.
На прощанье Щапов предупредил жену тихим, спокойным голосом, не тратя лишних чувств: «А коли удумаешь вертеть не по-моему, убью». И на это тоже Татьяна деловито, без признаков страха в лице, согласно кивнула.
Он мог сколько угодно тешиться своим полновластием, но на самом деле женой -хотя она и намеревалась в точности исполнить все его приказы — правила вовсе не покорность. Так уж сошлось, что все действия по мужниному плану отвечали её собственным желаниям. Ей опостылело Терново, бессмысленно отнявшее у неё пять лет жизни — лучших, молодых лет…
К тому же в эти последние месяцы, как раз начиная с появления нового директора, она чувствовала своё все усилившееся одиночество: новым порядкам в заповеднике Татьяна мало сочувствовала.
А как пережить лишение небольших, но всё же чувствительных и привычных побочных доходов, которые Татьяна получала перепродажей пушнины? Бывало, иной охотник не ленился сделать тридцатикилометровый крюк, чтобы без хлопот получить за шкурку куницы деньгами или сразу вином, а теперь словно и дорога забыта в Терново. Нового директора боятся фартовые охотнички!
Но главное, Татьяна, знавшая, что у Захара припрятано золотишко, лишь на этот раз, исподтишка наблюдая за уверенной, властной повадкой мужа, твёрдо поверила, что золота у него действительно много и что оно может попасть в её руки. А иначе куда же ему деться? Она, конечно, потребовала, чтобы муж точной цифрой определил обещанную ей для начала половину сокровища, и когда тот не словами, а на пальцах, опасливо оглянувшись на занавешенное окно, ответил на её вопрос, несколько даже побледнела. Оставшись одна, Татьяна, несмотря на поздний час, не легла спать, а, сняв с этажерки канцелярские счёты, принялась щёлкать костяшками. И чем больше костяшек перелетало под ударами её пальцев, тем бледнее она становилась, причём лицо её при этом заострялось и твердело, теряя привлекательность. Наконец она замерла, заворожённо глядя на рядки костяшек, и прошептала пересохшими от волнения губами: «Не сносить тебе головы…»
