– Что это, мать твою, за игры? – шипела она. – Тебе платят за то, чтобы ты заставил моего мужа вернуться, а он весь день валандается с этой ужасной «зеленой». И как это он догадался, что она пьет чай без молока?
– Извини меня, Джорджия, – Лизандер был ошеломлен. – Мне было так жаль Китти. Я думал, что ты тоже хочешь этого. Жаль, что вы не попали в финал Когда Гай возвращается в Лондон? Я соскучился по тебе.
Он попытался взять ее за руку, но Джорджия отдернула ее.
– Бога ради, ведь все же смотрят на нас. Рванувшись в сторону, Джорджия оказалась в женском обществе.
Как продвигаются «Ант и Клео»? – спросила Гермиона, сияя оттого, что попала в финал.
– Прекрасно, – коротко ответила Джорджия.
– Я просто сомневаюсь, что можно создать соответствующее музыкальное произведение по мотивам Шекспира.
– Поцелуй меня, Катя, толщиной в несколько миллионов, – прервала Сесилия. – Обновим нашего Шекспира, – пропела она ласково. – И начнем его цитировать. Ну а когда у нас будет партитура «Ант и Клео», я бы хотела посмотреть на нее, Джорджия.
– О, ты будешь чудесной Клео.
– Я бы взялась за это.
– «Реквием» Верди вы с Борисом сделали фантастически, – сказала Джорджия в восхищении.
Гермиона была в ярости.
– Это удивительно, Сесилия, как ты во все умудряешься припустить секса, – она коротко рассмеялась. – Твое «Либера ми» звучало даже сильнее, чем просто «Приди и возьми меня». И не слишком ли ты много работаешь? Твой голос до изнеможения звучал вчера в дублях у Раннальдини.
Удар попал в цель. Только одна персона видела дубли у Раннальдини.
– Не говорите чепухи, – грубо оборвала Флора. – Миссис Раннальдини поет великолепно. Каждый раз, когда открывала рот, она превозносила Верди. И потом она не сбегала в последний момент из-за любовных размолвок.
Ну спасибо тебе, дорогуша, – в изумлении поблагодарила Сесилия.
Брошенная священником, который помчался посмотреть на несчастного и оставленного в одиночестве Лизандера, Рэчел набралась мужества подойти к Сесилии и спросить о Борисе, но, услышав спорящие голоса, сочла момент неподходящим. Поставив чашку с чаем на стол, она лениво потрогала цветок львиного зева, заставив его пасть открыться, как она делала, будучи ребенком. Как туча на солнце, надвинулся Раннальдини.
– Развлекаете сами себя, миссис Левицки?
– Да, так.
Улыбка его была насмешлива, а ноги прочны и устойчивы, как бутылки шампанского, которые только что открыл мистер Бримскомб для тех, кто закончил играть. Никто еще так не выводил ее из душевного равновесия.
