— Ты рисовал знаки на пергаменте? Тогда найди кусочек кожи с той же шкуры, которую ты использовал раньше, и сообщи Лонгчемпу, что моя жена пропала. Не умерла, пропала. Ты можешь это сделать?
Люк отошел подальше.
— Если я нарисую знаки, ты убьешь меня, а стрелу пошлешь сам.
Симон пожал плечами:
— Я думаю, что сегодня ты перестал быть человеком Лонгчемпа. У тебя нет выбора. И добавь знак, что Амвросий здесь, в долине. У Лонгчемпа отыщется другой посредник, чтобы принять сообщение. Потом ты поднимешься вверх, за озеро, и найдешь Амвросия между камнями среди осинника. Закопай его поглубже.
— Я все сделаю. Чего еще ты от меня хочешь?
— Если решишь не возвращаться сюда, убирайся из Уэльса и старайся не попадаться на глаза Лонгчемпу. Если вернешься, я потребую от тебя клятву верности. Если ты вернешься к Лонгчемпу, я сделаю все, чтобы тебя повесили за смерть Амвросия. — Симон кивнул на стрелы брошенные на площадке. — У меня довольно их осталось, чтобы навлечь на тебя подозрение за еще три смерти. Если мне суждено погибнуть, за меня тебе отомстит Кардок. Единственная твоя надежда выжить — это моя добрая воля.
Люк посмотрел на свои стрелы.
— Ты клянешься?
— Я дал тебе слово.
И вновь лучник пребывал в сомнении.
— Тогда я скажу тебе, что Лонгчемп в Херефорде. Он велел мне передать твоей жене, чтобы она уговорила тебя туда поехать. Если она этого не сделает, Лонгчемп прибудет за тобой сюда, и начнется резня.
Симон покачал головой:
— Он не пощадил бы ни Аделину, ни ее семью. Он думает, она ему поверит?
Люк наклонился и принялся собирать свои стрелы.
— Она не попросила тебя уехать в Херефорд? Она должна была попросить тебя поехать с ней, пока не выпал снег.
— Нет, Аделина ни слова не сказала о Херефорде. Люк вздохнул:
— Я никогда не доверял женщинам.
Симон засмеялся. На нижней площадке лестницы он остановился, чтобы утереть слезы и подумать, что собиралась предпринять его жена относительно Лонгчемпа и долгой дороги в Херефорд.
— Симон не сошел с ума, Гарольд. И я ему не враг.
— Миледи, я никогда не называл его безумцем.
— Это у тебя на лице написано. Ты боишься, что я выдам его Лонгчемпу.
— Ты работала на лучника, не так ли? И вышла за моего господина, чтобы шпионить за ним?
Не так давно все обстояло именно так.
— Да, — созналась Аделина, — но не из любви к Лонгчемпу, а из страха перед ним. Теперь я перестала его бояться, Гарольд.
— Ну что ж. Бояться его никогда нелишне. Этот человек умен и опасен. Сущий дьявол.
