– Кому ты говоришь, Берта? – Фелина быстро усвоила доверительный тон, с которым Мов обращалась к своей бывшей няне. – Но ни один из этих доводов не убедил мсье де Брюна. Он полагает, что для него настало время вновь появиться при дворе. Не хочешь ли ты сама с ним побеседовать?
Мадам Берта сердито фыркнула.
– Я? Уж если вашей красоты и доброго к нему отношения не хватило, чтобы переубедить старого упрямца, мне, действительно, остается лишь молиться за вас обоих!
– Мне кажется это более подходящим занятием, чем наполнять весь дом шумом гневных тирад, дорогая моя Берта! – неожиданно вмешался в разговор объект ее возмущения.
Экономка густо покраснела и рассыпалась в извинениях, давая тем не менее понять, что извинялась вовсе не за содержание.
Де Брюн улыбнулся.
– Принимаю извинения, дорогая, и даю тебе слово, что с головы нашей очаровательной маркизы не упадет ни один волос. Наоборот, поскольку король Генрих питает исключительную слабость к прелестным женщинам, полагаю, что у ее ног будут галантнейшие кавалеры Франции!
Растерянная Фелина побросала серебряные нити в корзинку и расправила складки на теплом домашнем платье из английского сукна.
Ей не нужны были ни кавалеры возле ног, ни...
Тут она прервала свои мысли. Ложь! Лишь одного кавалера желала она увидеть перед собой на коленях. Пусть даже для того, чтобы отвергнуть его так же холодно и бессердечно, как он отверг ее.
Багаж был упакован, и ее страх перемешался с возбуждением и радостным предчувствием. Дальний путь, проделанный ею от Сюрвилье до замка Анделис, продолжался в новом направлении, к столице Франции.
Что бы ее там ни ожидало, она уже не была неопытной и напуганной, столь беззащитной, как на первом этапе.
Назвать Терезу д'Ароне просто красивой женщиной означало бы недооценить ее необыкновенные качества. Она была больше, чем привлекательной.
Очень высокая для женщины, с черными как ночь волосами и столь же черными глазами, она воплощала идеальный тип испанской благородной дамы, модный в те времена при дворе. Хотя и не в расцвете своей юности, в двадцать семь лет она находилась на вершине обаяния. Накрахмаленная одежда из парчи с широкими юбками и тяжелым жабо выглядела на ней как наряд королевы-правительницы. Но и закрытое платье не могло скрыть излучения завораживающей чувственности, окутывавшей ее, как аромат порою слишком резких духов.
А еще – умение логически мыслить, невероятное тщеславие и холодное сердце, не позволявшее бесконтрольным страстям выбивать ее из колеи. Она была прекрасно вооружена для жизни благородной дамы при жаждущем развлечений дворе. И, прежде всего, твердо желала использовать все свои способности исключительно для собственного блага.
