— Не бойся, Холм не кусается.
Странно: ничуть не коробило, что этот улыбчивый, пожирающий меня глазами, с первой минуты — на «ты». Холм, видно, понял, что о нем речь и дружелюбно завилял своим хвостом-колечком.
— А я и не боюсь, — шагнула я навстречу. — А что это ты ему такой странный ошейник надел?
На шею полулайки была повязана шелковая синяя косынка на манер пионерского галстука (такой вот пес — пионер-тельмановец). Холму ошейник явно не нравился, и он все время пытался лапой высвободить шею.
— А чего? Синенький скромный платочек… Мне — нравится.
А мне уже — не знаю, чем — этот абориген.
— Ты ведь — местный? Покажешь мне остров?
Парень как-то нервно вдруг глянул мне за плечо, в сторону теплохода. Ждал кого-то? Я почувствовала легкое разочарование.
— А впрочем, я и одна могу погулять.
— Да нет же, я с удовольствием тебе все покажу. Как тебя зовут?… А меня — Марэк: Просто, Света, я подумал, что ты ведь не завтракала. А потом в поселке негде будет. Ты сходи, а я тебя подожду.
— Так пошли вместе, там и подождешь.
Марэк снова как будто испугался чего-то:
— Нет-нет. Местным на туристский теплоход не положено. Я тебя здесь подожду. — Потом вдруг о чем-то вспомнил и, слегка смутившись, добавил:
— А вот если ты мне из бара пива принесешь… импортного… это было бы здорово.
Вот хитрый нищий!… Захотелось послать подальше этого островного альфонса, но — с другой стороны — за экскурсию надо платить.
— Ладно. Жди. Скоро вернусь.
Я заспешила по тропинке вниз. Уже взбегая на трап, боковым зрением вдруг заметила, что возле одного из иллюминаторов нижней палубы (возле моего?) трепыхало на ветру что-то синее, похожее на косынку Холма, только чуть меньших размеров. Или мне так показалось издали.
Я оглянулась, чтобы махнуть Марэку рукой. Он сидел на корточках, обхватив пса за шею. Потом потрепал его по холке и крикнул: «Домой!». Холм стремглав бросился вверх по тропинке. На его массивной шее… не было косынки-ошейника.
* * *
Я даже не заметила, как в первый раз, словно случайно оскользнувшись на прошлогодних листьях, его качнуло в мою сторону, и он обхватил мою талию. Я не отдернула его руку.
— У тебя красивые ноги, — покосился он на мои шорты. — И — грудь…
Еще бы. Эта грудь в свое время самого Обнорского потрясла: сразу по окончании конкурса «Мисс Бюст-98», где Андрей Викторович был в составе жюри, он и позвал меня в «Золотую пулю». А вот романа у нас с Обнорским не было, хотя многие в Агентстве считают по-другому. Просто как раз в то время он крутил с Машкой — дочкой Агеевой, и ему было ни до кого.
