– Да уж, лето не приведи Господь. Пожары кругом.
Озлился кто-то сверху на Россию-матушку.
Вместе с ней, за компанию, дядя Жора отхлебнул глоток коньяку. Потом Таня внимательно разглядела фотографии. На них был изображен средних лет мужчина весьма выразительной внешности. Все в нем было как бы слегка выпячено, подчеркнуто: и смуглота, и озорная улыбка, и богатая черная шевелюра, обрамляющая лицо точно шлемом, – на том снимке, где он ласкал собачку.
– Не русский? – спросила Таня. – Нацмен?
– Это имеет какое-нибудь значение?
– Для меня – нет. И что я должна с ним сделать?
Дяде Жоре не понравился вопрос. Он даже огорчился:
– Солидные люди тебя рекомендовали. А ты вроде целку строишь. Нехорошо. Некультурно.
– Гонорар в баксах?
– Пять тысяч аванс, остальное по исполнении. Как обычно.
Таня согласно кивнула, отпила пепси.
– Как я с ним встречусь?
– Завтра вечером он ужинает в "Национале". С нашим человеком. Но в деле только ты и я. Усекла?
– Где он живет?
– В "России", восьмой этаж, номер "люкс". Что еще?
Дядя Жора демонстративно взглянул на часы. Таня закурила и дым пустила ему в нос.
– Он не пидер?
– Пока не замечали. На молоденьких блондинок клюет со вскидки. Тут трудностей не будет.
– Давайте аванс.
Дядя Жора поднялся, подошел к книжному шкафу и, сдвинув собрание сочинений Ф.М. Достоевского, достал плотный, перевязанный ленточкой пакет. Глядя в его грузную спину, Таня прощебетала:
– Чем же уж так вам насолил этот хачик?
Дядя Жора вернулся к столику, передал ей пакет, сел, поднял рюмку с коньяком, но пить не стал. Обмакнул в рюмку палец и зачем-то понюхал. Потом протянул мокрый палец Тане к губам:
– Ну-ка, полижи. Француженка!
Таня откинулась на спинку стула, глаза ее смеялись.
– Со мной дешевка не проходит, вы же знаете.
Я работаю чисто, но без накладных расходов.
– Зачем же такая любопытная?
– Набираюсь ума возле больших людей. Да вы не напрягайтесь, дядя Жора, у меня без промахов.
Тут случилась несуразица: он первый отвел взгляд.
И мгновенный гнев его как бы приостыл.
– Хочешь совет, Француженка?
– Конечно.
– Какой черт в тебе сидит, я вижу. Но ты ему воли без нужды не давай. В Москве всяких чертей в избытке.
Быстренько игруну-то твоему рожки отпилят. Жалко будет хоронить такую красивую девочку.
– Это весь совет?
– Чем же он плох?
Дяде Жоре было далеко за сорок, капиталец он начал сколачивать еще при "бровастом меченосце", по молодости да по дури успел пару небольших "ходок" совершить в места отдаленные, всего навидался и нахлебался, был нетороплив в решениях и скор на руку; но перед этой чудной девицей испытывал некую загадочную слабину, которая, возможно, охватывает Hopмального человека при явлениях ирреального мира. Это чувство было ему внове, он даже слегка растерялся.
