— Некогда, — отмахнулся он. — Чайник теплый? Чайник она как раз успела включить.
— Греется.
— Налей мне чаю и сделай бутерброд, я поем на ходу.
Таня мужа ни о чем не спрашивала: что у него за дело, почему так торопится? Захочет — сам расскажет. Прямо не жена, а мечта прораба!
— Я сегодня поздно приду. Дела, — пробурчал он несколько позднее с набитым ртом. — Ты ложись спать, не жди меня… Александра звонила?
— Звонила, скоро приедет, — на всякий случай соврала Таня.
Она опять вяло подумала, что муж мог бы ей сказать, куда торопится. Если бы его ждала женщина, вряд ли он бы так наглядно все проделывал. Она скорее могла бы представить себе его где-нибудь в машине, которую он отогнал подальше от людских глаз. Где-нибудь на опушке леса или у реки. Сиденья раздвинул, вот тебе и ложе страсти. На колесах…
Но даже при попытке это себе представить, ничего в ее душе не шевельнулось. Уж не умерла ли в Тане ревность? Вместе с ее первым браком?
Ленька все же окинул взглядом горкой высыпанную на столе гречку. Таня — кажется, она становится виртуозом обмана — даже отгребла немного, словно вот как раз перед его приходом крупу перебирала, но Леня своим приходом оторвал ее от работы…
Она и смотрела на Леньку взглядом ясным, преданным, как смотрит любящая жена, и муж на это ее выражение откликнулся.
Она не знала, да теперь и не узнает, собирался Леонид сделать этот жест или мысль пришла ему вдруг, под влиянием минуты, но он вдруг обнял ее, поцеловал в ушко — он знал, что у Тани это уязвимое место. В том смысле, что она сразу расслабляется, тело ее покрывается мурашками и она ощущает на коже легкое покалывание — как прелюдию к желанию…
Таня обняла его, но Ленька расхохотался:
— Нет-нет, дорогая, я проделал это машинально. Увы, нет времени. Зато у меня есть неплохая компенсация за то, что нашу встречу пока придется отложить.
Он щелкнул крышкой дипломата, достал из него завернутый в целлофан пакет и отдал Тане.
— Открой!
Она открыла и обнаружила в нем десять банковских упаковок по сто рублей, перевязанных между собой так, что они представляли аккуратный столбик купюр всего-навсего… в сто тысяч рублей.
— Что это? — спросила Таня пересохшими губами.
В принципе сумма была не очень и большая, то есть она могла вполне ее представить. Это не миллион долларов, не какая-то запредельная цифра. Но где мог Леонид получать ее вот так, единовременно. Держал их в банке? Продал что-то?
— Деньги, дуреха! — разулыбался он ее смятению. — Или ты уже забыла, что это такое?
