Но они, эти умельцы, оставались возле него, потому что в хорошую минуту Леня мог подбросить им сотню-другую от барских щедрот и похлопать по плечу: «Ты, Степаныч (или Иваныч), народный умелец! Руки у тебя золотые. Что бы я без тебя делал!»
Старики чувствовали себя нужными. Впрочем, Таню это устраивало. Присланные Леонидом умельцы, как обычно, дело свое знали, делали его на совесть. В конце концов, какая разница, чьими руками поддерживается порядок в доме?
Частенько Леонид уходил из дома почти на всю ночь. «Расписать с друзьями пулю» — вот как это называлось.
Первое время Таня высказывала вслух свои сомнения. Мол, знаем мы эти пули! Но однажды супруг взял ее с собой.
Весь вечер она просидела рядом, проскучала, слушая невразумительные выражения вроде «двойная или тройная бомба», «мизер втемную», «четыре в гору» и прочую белиберду, перемежаемую грубыми мужицкими выражениями типа: «Все, Вовчик, ты торчишь, как слива в анусе!»
Приятно такое слушать? Больше намерения идти с Леонидом она не высказывала.
На днях, когда Леня в очередной раз уходил на свои картежные посиделки, она прочитала ему из газеты анекдот: «Доктор, выпишите моей жене снотворное, она порой до шести утра не спит!» — «Что же она делает?» — «Меня ждет».
Муж посмеялся. Юмор он понимал.
— Надеюсь, тебе снотворное не понадобится?
Таня бессонницей не страдала. Странно, в былые времена, когда почему-либо задерживался с приходом Мишка, она не спала, ждала его. А в отсутствие Леньки спала, как сурок.
У нее теперь многое происходило не так, как раньше. Раньше ее семья была единым целым. Сейчас — вроде количество членов то же самое, а будто каждый в отдельности. Даже дочь Александра понемногу отдалилась, стала малоразговорчивой, все норовила закрыться в своей комнате.
Первое время Ленька требовал, чтобы она звала его папой, и Таня это его требование поддерживала, но упрямая Шурка пускалась на всяческие ухищрения, чтобы никак к нему не обращаться, а теперь и вовсе за глаза говорила о нем «отчим» или «Каретников», а в глаза — дядя Леня.
Таня частенько занималась тем, что гасила готовые вспыхнуть конфликты, примиряла, увещевала.
— Пусть зовет тебя дядей. Не было бы у тебя родных детей, а так… Не вредничай, Леня. Главное, скажи, она тебя слушается?
— Слушается, ничего плохого не скажу, — соглашался он. И тут же добавлял: — Но зато упрямая, вся в тебя!
А Тане казалось, что с ним она очень даже покладистая. Вот только семью у нее дружной никак не назовешь. Никто не догадывался, что, будучи замужней женщиной и имея дочь, Таня страдала от одиночества.
