— Там горит дом, — сказал Челленджер и указал на столб дыма, поднимавшийся над деревьями. — Надо думать, что возникнет ещё много пожаров. Возможно даже, что пламя поглотит целые города, потому что многие люди валились на пол, должно быть держа в руках свечу или что-нибудь в этом роде. Самый этот пожар доказывает, что содержание кислорода в воздухе продолжает быть совершенно нормальным и что причину катаклизма нужно искать только в эфире… А! Посмотрите-ка на вершину холма Кроуборо: там тоже, кажется, вспыхнул пожар! Это — здание гольф-клуба, если не ошибаюсь. Слышите, бьют часы на церковной колокольне! Нашим философам было бы, должно быть, интересно узнать, что созданные людьми механизмы пережили своих творцов.
— О боже! — крикнул лорд Джон, вскочив от волнения — Что означает эта туча дыма? Это поезд!
Мы услышали его сопение, и вот он показался вдали, несясь, как мне почудилось, прямо-таки с устрашающей скоростью. Откуда он мчался и как долго был в пути, мы не могли установить. Очевидно, он только по какой-то странной случайности до сих пор не сошёл с рельс. Теперь нам суждено было увидеть страшный конец его бега. На рельсах стоял неподвижно другой поезд, гружённый углём. Мы затаили дыхание, когда убедились, что скорый поезд несётся по тому же пути. Произошло чудовищное столкновение. Паровозы и вагоны яростно вдвинулись друг в друга и образовали гигантскую груду деревянных щепок и железного лома. Языки огня взметнулись над обломками, пламя охватило всю кучу. Мы больше получаса сидели безмолвно, подавленные страшным зрелищем.
— Бедные, бедные люди! — простонала, наконец, миссис Челленджер и ухватилась за руку мужа.
Челленджер погладил её, успокаивая, по руке и сказал:
— Милое дитя моё, люди, сидевшие в поезде, были живыми не больше чем уголь, с которым они смешались, или углерод, в который теперь превратились. Когда поезд отбыл с вокзала Виктории, он вёз ещё, правда, живых людей, но уже задолго до того, как достиг своей цели, он был наполнен одними только мертвецами.
— Во всём мире происходят, несомненно, такие же вещи, — продолжал он, между тем как у меня в воображении проносились картины необычайных происшествий. — Подумайте только о кораблях в открытом мэре: они ведь будут дымить и дымить, пока не погаснут их котлы или пока они не разобьются о подводные камни. А парусные суда — они будут продолжать носиться по волнам с мёртвым своим экипажем и наполняться водою, пока дерево не сгниёт и швы не треснут и пока они, наконец, одно за другим не пойдут ко дну. Быть может, ещё и через сто лет Атлантический океан усеян будет старыми, покачивающимися на волнах обломками.
