- Простите?
- Да ладно, она не она, если не попробовала этого сделать.
- У нее бензин кончился. Я пошел поискать Персиваля, чтобы достать немного. Не смог его найти. Он в это время рыбачил и должно быть утонул.
- Ну, надо же. Потерять такого хорошего слугу. Знаете, я вот что вам скажу, мой мальчик, у этой женщины прекрасные физические данные. Летом она постоянно плавает в этом озере. Никогда ничего подобного не видел. Вся конюшня вываливала туда и подсматривала из кустов, как и я. Они меня достали, говорю им, валите отсюда, иначе весь кайф поломаете. А она до этого страшно жадная. Однажды заволокла к себе одного негра, так бедный парень на четвертые сутки выполз от нее весь в слезах.
- Боже праведный.
- Истинная правда. Не удивлюсь, если обнаружу очередь парней у ее двери. А теперь прошу, сюда, пожалуйста. В мой небольшой паб. Встроил его посреди этой десятифутовой стены. Когда мне плохо, прихожу сюда, становлюсь за стойку, мне нравится, и готовлю себе что-нибудь выпить. Знаете, такие парни, как мы, должны держаться вместе. Ей-богу. Страну пытаются прибрать к рукам разные ублюдки. Армия повстанцев. Клянусь Богом, я к ней готов.
Гвоздь с блестящими запонками, украшенными крошечными рубинами, ставит два бокала на сверкающую стойку бара из красного дерева. Ключом, висящем на длинной золотой цепочке на кушаке, он открывает хрустальный шкафчик полный бутылок.
- Что будем пить? Виски?
- Конечно.
- Дорогой мой, за Макфаггеров и Клементинов. Маленьких Макфаггеров пока еще нет, но, клянусь Богом, я сделаю Гейл ребенка еще до конца зимы.
Леди Макфаггер вся в черном входит в салон. У нее грациозные и худощавые плечи. Вероника в белом, волосы подняты. Пара сильных, стройных рук. На бицепсах голубые мелкие вены. В углублении между грудями сверкает бриллиантовая брошка. Гвоздь нехотя выходит из-за стойки бара своего паба. Появляется дворецкий по имени Бонапарт. Худой мужчина в костюме, который явно ему не по размеру. Гвоздь сказал, что поймал этого педераста за пьянкой и теперь держит все напитки под замком, а мужик страшно похудел. В таком сладком и мягком изобилии. Сверкающие канделябры, утонченный мейсенский и дрезденский фарфор. Леди Макфаггер обнажает свои прекрасные зубки в томной улыбке. Каждая черточка ее лица - утонченный контур живой плоти. Питающейся лакомыми кусочками с банкетов. От чего она так элегантно светится. От моего воодушевления даже волглая паутина поднимается. Ставни на больших окнах закрыты. В таком уютном и теплом местечке только и пережидать зимнюю штормовую ночь. Среди богатств, накопленных в течение многих лет. Чтобы было приятно глазу, носу и уху. А может и другим частям тела тоже.
