Тетушка Бригитта всегда выглядела так, как будто все проблемы мира свалились на ее хрупкие старческие плечи, и Агата часто спрашивала себя, была ли тетушка, с ее вечно недовольным лицом, хоть когда-нибудь счастлива и беззаботна. Иногда она разглядывала пожелтевшие черно-белые фотографии, лежавшие на туалетном столике тетушки, которые запечатлели когда-то огромную, но больше не существующую семью. Как много их было, и какой печально короткой оказалась их жизнь. Особенно Агата любила фотографию своего отца, на которой ему едва исполнилось восемнадцать лет. Каким красивым был ее папа, какое у него было загорелое умное лицо и густые черные кудри. На руках у него была молодая прекрасная девушка. Это была мать Агаты. Ее глаза смеялись. Было видно, что они до безумия любят друг друга. Агата вздохнула. Будет ли она когда-нибудь так же безумно любить мужчину? Или ей так и суждено оставшуюся жизнь быть бездетной старой девой, учительницей балета, и ее единственной радостью будет коллекционирование фотографий мужчины, которого она никогда не встретит.
Хорошо, сегодня занятий не будет, мистраль сделал свое дело. Теперь у нее будет целый день, пустота, которую надо как-то заполнить.
Она решила сходить в деревню, вдруг пришел новый номер «Синемонд», может, даже с какой-нибудь фотографией Джулиана, которую она еще не видела.
В ее любимом кафе на берегу моря в угрюмом молчании сидели местные жители, мрачно потягивая вино Прованса и коньяк и глядя на пенящиеся серые волны. Каждый день мистраля был потерянным для работы днем, поэтому семьям рыбаков нечего будет есть сегодня вечером. Несмотря на ветер, яркое солнце отражалось от поверхности гигантских волн, как от граней бриллианта. Воздух был свежим и чистым.
Вдалеке она увидела лодки, подпрыгивающие на волнах обычно спокойного моря в порту. Средиземное море вздымалось в неистовом бешенстве, и золотой песок на узеньких улочках закручивался смерчами, похожими на подымающийся в небо дым. Этот песок проникал даже сквозь плотно закрытые двери и окна под непрекращающийся заунывный вой ветра.
Агате ужасно хотелось покинуть Сен-Тропез, уехать куда глаза глядят, лишь бы подальше от сердитых, вечно следящих за ней глаз тетушки.
Она потихоньку пила свой кофе, грустно думая, что даже судьи на юге Франции были более снисходительны при вынесении приговора, если преступление, даже убийство, совершалось во время мистраля. Они относили это на счет «мистрального безумия», потому что непрекращающиеся ветры, как известно, часто доводят людей до полного сумасшествия. Сумасшествие – может быть, именно поэтому у нее не было друзей. Все в Сен-Тропезе считали ее слегка помешанной, сама же она думала, что это просто чудо, что она еще не сошла с ума. Если бы они только знали, что ей пришлось пережить во время войны, может быть, они бы судили ее не так строго. У нее не было друзей ни среди сверстников, ни среди других жителей. Дружба с мужчинами, как говорила тетушка Бригитта, была пустой тратой времени.
