– На нашем собрании присутствуют старейшие моряки Архангельского порта Иван Васильевич Куликов и Андрей Максимович Красов.
В зале моряки так захлопали, что и голоса председателя не стало слышно. Видит Максимыч: сидящий с ним рядом человек поднялся. Посмотрел дед ему в лицо. О, да ведь это же и есть Иван Васильевич Куликов, машинист, с которым Максимычу когда-то целую навигацию на одном судне плавать пришлось! Постарел-то как, приятель!
По примеру Куликова поднялся со стула и дед Максимыч, разволновался, смотрит в зал на приветствующих его моряков и ничего не видит. Слезы, нежданные стариковские слезы застилают глаза и катятся по морщинистому лицу на усы и бороду.
Садится дед Максимыч, наклоняет пониже голову, чтобы не видели люди его небывалой слабости, и думает: «До чего же ты, боцман, остарел! Слезу за глазами держать не можешь… Опозорился перед народом…»
…А три дня назад приходил доктор и осматривал деда. На своем веку Максимыч не лечился у докторов. В больнице только один раз побывал, когда ногу ампутировали. Докторам платить нужно, а этот ничего не потребовал, выписал микстуру и, кроме того, заявил:
– Пришлем к вам на днях человека. Он мерку снимет, и закажем вам в Петрограде протез с металлическими шинами. Ваша деревяшка неудобна и даже вредна.
– А по какой же это будет цене? – полюбопытствовал дед Максимыч.
– Вам, как инвалиду-пенсионеру, потерявшему ногу и трудоспособность на работе, протез будет изготовлен бесплатно.
Как потом стало известно, доктора вызывал отец Кости Чижова, узнавший от сына о болезни деда.
Сколько забот о старике, сколько почета! Ничего похожего не знал Максимыч раньше, и ни за что на свете не хочет он теперь помирать, когда такую справедливую жизнь Советская власть налаживает. Жить захотелось, как никогда еще, кажется, не хотелось. И вдруг – болезнь, несносная, простудная, да еще в такое время, когда на рыбалку нужно ехать, натуру рыбацкую потешить, душу отвести.
Лежит дед и вздыхает, досадуя на свою старость и на свою болезнь. А за окном проходит тихая и прозрачная, с запахами недалекого моря величественная северная ночь.
На берегу Юроса, у устья речонки Еловуши, на любимом месте ночевок деда Максимыча, горел огромный костер. Даже по пламени костра, метавшемуся широко и высоко, опытный соломбальский рыбак или охотник сразу бы сказал, что Максимыча тут нет. Дед не любил большого огня. Опасно – лес можно поджечь. Да и к чему большой костер? Варка на нем плохая, баловство одно.
