Хотя Торн был настроен враждебно к этой красавице, от ее взгляда и прикосновения все в нем затрепетало.
– Я польщен, что дочь дикстара желает сохранить мою ничтожную жизнь, – пробормотал он.
– Этот Сель-хан – очень странный и даже жуткий человек, – продолжала Нэва. – Слышал ты, что он выкрикивал, когда выбрался из воды? Наверное, молился какому-то таинственному богу. Я не сомневаюсь, что он колдун.
Торн вспомнил непристойные английские ругательства, которые изрыгал наместник, мысленно усмехнулся и ответил:
– А я и не сомневаюсь, что он призывал на мою голову гнев какого-то божества.
Нэва деликатно зевнула.
– Спать хочется, – сказала она. – Вернемся в покои, мне пора ко сну. Можешь идти рядом со мной.
Бок о бок они пошли по дорожке, которая вела к террасе.
На лестнице Нэва оперлась о его руку, и снова Торн ощутил трепет, которому сопротивлялся изо всех сил.
Когда они вошли в покои Нэвы, прибежала девушка-рабыня и приняла у своей госпожи плащ. Другая сняла колпачки с баридиевых ламп, и в покоях стало светло как днем. Прибежала третья рабыня, которая несла на подносе драгоценный кубок с дымящимся пульчо – для Нэвы.
– Принеси пульчо для йена, – велела девушка.
Рабыня выбежала из комнаты и почти сразу вернулась с большим кубком.
– Пью за моего храброго и умелого стража! – улыбаясь, сказала Нэва.
– А я, – отозвался Торн, – пью за бесценный дивный алмаз, который он охраняет.
В первые ночные часы, стоя на страже у дверей опочивальни Нэвы, Торн вспоминал о событиях минувшего дня. До встречи с дочерью дикстара он был твердо убежден, что любит Тэйну. И принял решение ни за что не поддаваться якобы непобедимым чарам Нэвы. Однако сейчас ее образ все время стоял у него перед глазами.
Торн погрузился в сумятицу своих противоречивых чувств, но вдруг ощутил неладное – словно за ним наблюдал чей-то мрачный враждебный взгляд.
Прежде чем уйти, рабыня зачехлила баридиевые шары, оставив лишь один небольшой ночник. От него исходил слабый бледно-золотистый свет, который едва очерчивал предметы.
Торн обежал взглядом покои, но ничего подозрительного не обнаружил. Подвесные кресла и диваны были пусты, а тени за ними не настолько густые, чтобы в них мог затаиться человек. Был еще большой шкаф, в котором лежали свитки в металлических футлярах, заменявшие на Марсе книги, но и там никто не смог бы спрятаться. А кроме этого оставались только большие горшки с цветами, там и сям расставленные по комнате.
