На зов подбежал человек с подносом, на котором высились дымящийся кувшин с пульчо, кубок и блюдо с горой лепешек.
– Что это? – спросил Торн.
– Награда, – отвечал офицер и, самолично наполнив кубок, протянул его землянину. – Сожалею, что такой отменный воин и доблестный дворянин не может получить ничего более достойного, но это же, в конце концов, тюрьма.
– Живи долго! – пожелал Торн, осушил кубок и повернулся к слуге: – Эти лепешки и пульчо раздели между теми десятью, которым не досталось еды, включая и моего бывшего противника.
При виде такой щедрости победителя толпа разразилась одобрительными воплями. Прошло не меньше получаса, прежде чем Торн сумел избавиться от своих поклонников и усесться у стены вдвоем с Йирлом Ду.
– Это был великолепный бой, господин мой, – сказал йен. – Нет сомнений, что он загладит рану, нанесенную твоей чести этим злосчастным происшествием в военной школе. Как жаль, что это случилось тогда, когда тебе, скорее всего, грозит смерть по приговору Камуда!
– Да, смерти мне не избежать, если Сель-хан не переменит своих намерений.
– У нас уже достаточно причин, и притом веских, прикончить этого плосконосого мерзавца, – проворчал Йирл Ду, – и две из них я еще не успел назвать тебе. Первая – среди людей, которые напали на нас, я узнал одного из его клевретов, а значит, именно Сель-хан наслал на нас убийц.
– А какая другая причина? – спросил Торн.
– Я колебался, говорить ли тебе, господин мой, потому что не хотел причинить тебе ненужной боли в день, который, быть может, станет для тебя последним. Но знай же: Шеб Таккор-старший был убит. Я обходил замок перед тем, как отойти ко сну, и увидел, что он сидит перед очагом в своем любимом висячем кресле и в его позе есть что-то неестественное. Я окликнул его, но он не ответил. Тогда я подбежал к нему и увидел, что он мертв. В спину ему вонзили по самую рукоять кинжал.
– И ты полагаешь, что этот удар нанес Сель-хан?
– Скорее нанятый им убийца. Ему, как никому другому, нужна была смерть нашего любимого рада. И он один получил от нее выгоду.
– Быть может, у отца был какой-нибудь враг, затаивший обиду?
– Вряд ли. Рад почти никогда не покидал Таккор – разве что поохотиться в болотах или в пустыне или сделать что-то для низложенного монарха и его дочери. Так что он не мог бы завести врагов нигде, кроме как в его собственном раддеке. А я могу поклясться чем угодно: не было там мужчины, женщины или ребенка, который не любил бы и не уважал его. Больше того – кинжал был нездешней и очень тонкой работы, а вовсе не тот грубый простой нож, какие носят наши простолюдины. Я спрятал его в замке, надеясь, что в один прекрасный день мы сможем по нему опознать убийцу.
