Тут, уразумев, что хватил лишку, шериф попытался перевести разговор на другую тему, но Робин уже услышал то, что ему было нужно. Его подозрения, догадки, наблюдения наконец-то сложились в единое целое. Дело в том, что, обладая кое-какими средствами (не будем сейчас уточнять происхождение этих средств), Робин, чтобы не подвергать товарищей риску при вооруженном налете, намеревался заплатить за них выкуп. Причем выкуп немалый, достойный не то что шерифа ноттингемского, но и самого папского нунция. Однако — судя по словам Реджинальда — Таумент уже опередил Робина.
Имея своих людей в Ноттингеме, он, безусловно, разузнал, что за ценный груз привезли в город алебардщики, и решил воспользоваться этим моментом, чтобы крепко насолить законному — пока еще законному — владельцу замка в Локсли. С Таументом, чье богатство к тому времени стало действительно баснословным, Робину тягаться было не по силам. Шериф, стало быть, уже куплен, и за свободу своих людей Робину оставалось теперь либо заплатить кровью, либо…
Тут ему вспомнилось, как Таумент ловко из одного кармана в другой одолжил сам себе деньги за спасение отряда Робина в палестинской Эдессе. «А не одолжить ли ему самому себе вновь? На этот раз, правда, я постараюсь не остаться в дураках, как тогда, в Палестине».
— Сколько времени у меня есть на то, чтобы найти нужную сумму?
Шериф печально покачал головой:
— Робин, я ведь объяснил тебе — твои люди пошли против закона… впрочем, тебе все равно не собрать необходимой суммы.
— Недавно я получил приличное наследство. Понимаешь, шотландская родственница моей матушки… В конце концов, Таумента я знаю не хуже тебя и этот вопрос как-нибудь разрешу.
Шериф, придав своему лицу удивленный вид, загадочно ухмыльнулся.
— Тебе, значит, так дороги эти люди… Ну что ж, хотя я, как ты ловко подметил, связан обязательством, так уж и быть, я уступлю тебе головы пятерых бунтарей по пяти тысяч гиней за каждую. Итого — двадцать пять тысяч гиней и неделя сроку. И так королевские псы скребутся в двери замка и требуют крови, требуют настоящего урока бунтовщикам.
«Двадцать пять тысяч», — озадаченно присвистнул Робин. Возможно ли в одночасье собрать такую громадную сумму? Даже при «помощи» Таумента. Впрочем, иного выхода у Робина не оставалось, и он, смело глядя прямо в глаза шерифу, утвердительно кивнул головой и направился к коню: после четырехлетней разлуки с этим человеком говорить было больше не о чем.
