— Что вы ужасный циник и относитесь к женщинам с презрением. А потому светские дебютантки, которые стараются привлечь ваше внимание, выглядят до ужаса глупо.
— Неужели? Осмелюсь в таком случае спросить, удалось ли кому-нибудь из них привлечь мое внимание?
— Это вам лучше знать! — отпарировала девушка.
— Меня интересует, что слышали по этому поводу вы?
Девушка поколебалась, но все же заговорила:
— Признаться, я слышала, что таких уже несколько. А еще я слышала, что по отношению к ним вы позволяете себе бог знает какие вольности!
— Вольности? — с удивлением переспросил Майлз. — И какие же, если не секрет?
Амазонка сжала губы с такой силой, что они побелели.
— Как будто сами не знаете!
— Так вот же — не знаю! И какие же вольности я себе позволил?
Девушка на мгновение отвернулась, а когда повернулась снова, лицо у нее было постное и чопорное — точь-в-точь как у старой пуританки.
— Люди говорят, что вы позволяли себе — неоднократно причем… целовать девушек в губы!
Майлз едва не прокусил себе губу — такие героические усилия он прилагал, чтобы не расхохотаться. Более всего позабавило его прозвучавшее в голосе девушки нешуточное осуждение.
— Вот ведь ужас, правда?
— Конечно, ужас. Но хватит об этом. Вам давно уже пора удалиться из конюшни…
К тому времени Майлз настолько вошел во вкус разговора с прекрасной амазонкой, что попытка девушки прервать беседу вызвала у него недовольство.
— Погодите минуту, — сказал он, протестующе вскинув руку. — Прежде чем выгнать меня отсюда, ответьте мне еще на один вопрос.
Собеседница как-то совсем по-мальчишечьи шмыгнула носом, после чего, уперши руки в стройные бедра, сказала:
— Только при том условии, что вы дадите мне слово сразу же после этого удалиться.
Майлз придал лицу соответственно строгое выражение и, приложив ладонь к сердцу, сказал:
— Клянусь!
Девушка кивнула головой в знак того, что принимает его клятву.
— Итак, сударь, о чем вы хотите меня спросить?
— Я о тех девушках, которых якобы поцеловал… Кому-нибудь из них мой поцелуй понравился?
Прекрасная амазонка заморгала часто-часто — настолько ее, должно быть, поразил этот вопрос, — но потом оправилась и строгим голосом произнесла:
— Не могу вам сказать по этому поводу ничего определенного.
Майлз огорченно насупился.
— Так, значит, ни одна из этих юных красавиц не восславила мое умение целоваться?!
— Я ничего такого не слышала.
— В таком случае мне остается лишь посыпать голову пеплом. Оказывается, не так-то я в этом деле хорош, как думал.
